Адмирал корабельной науки

Адмирал корабельной науки

Продолжим рассказ о том, как был найден выход из "заколдованного" круга. Для этого небезынтересно хотя бы вкратце познакомиться с людьми, которые развивали кораблестроение, людьми, сделавшими сооружение корабля не искусством - наукой. Среди этих людей и те, кто был удостоен высших ученых званий, степеней, и те, кто оставались просто инженерами, однако чьи имена достойно стоят в одном ряду с именами адмиралов корабельной науки.

Сразу оговорюсь, конечно же, подобного звания - адмирал корабельной науки - в природе нет. Нужно отдать должное талантливому советскому литератору Олегу Писаржевскому, который, если не ошибаюсь, первым пустил в обиход это, ставшее крылатым, выражение. Указанное "звание" предназначалось для выражения чувства восхищения перед жизнью и трудом академика, Героя Социалистического Труда Алексея Николаевича Крылова, лауреата Государственной премии, бессменного профессора Военно-морской академии, многолетнего консультанта ЭПРОНа, ГОМЗа, многих научно-исследовательских институтов.

Естественно, А. Н. Крылов начинал не на пустом месте, Среди его предшественников, в той или иной степени занимавшихся наукой о корабле, были Архимед, Леонардо да Винчи, Михаил Ломоносов, Леонард Эйлер, Иоганн Бернулли, Вильям Фруд и другие. Пожалуй, не хватит места, чтобы перечислить имена ученых и инженеров, имевших отношение к кораблю.

Одни из них, подобно Архимеду, были создателями законов, другие, как англичанин Дин, спустя почти девятнадцать столетий применили этот закон. Имена одних - Эйлера, Бернулли, Фруда, Ломоносова, Чебышева - хорошо известны и не только корабельным инженерам, имена других - француза Бугера, англичан Барнеби, Паркера, Рида, шведа Чапмена, русских А. А. Попова, П. А. Титова, С. О. Бурачка, И. Ф. Александровского, С. К. Джевецкого - в значительной степени знакомы лишь специалистам по судостроению и истории техники.

Жизнь каждого из них настолько богата событиями, настолько интересна и поучительна, что о каждом можно писать книгу. Да только ли об этих ученых, отделенных от нас веками и десятилетиями!? Уже в наше время жили и работали вместе с А. Н. Крыловым выдающиеся русские ученые-корабелы И. Г. Бубнов, П. Ф. Папкович, В. Л. Поздюнин, Г. Е. Павленко, Ю. А. Шиманский, В. Г. Власов, А. П. Шершов, В. П. Костенко, их соратники и ученики Н. В. Маттес, В. В. Давыдов, И. Н. Сиверцев, М. Я. Алферьев и другие.

Одни из этих фамилий так и остались для меня овеществленным понятием в виде солидных монографий и учебников. С обладателями других я знаком, вижу перед собой их лица, слышу голоса, иногда встречаюсь и теперь, правда, реже, чем хотелось бы. Иных была возможность увидеть, не воспользовался, все откладывал на потом, на после, а теперь вот остается лишь сожалеть о том, что это "после" так и не наступило...

Совсем недавно довелось мне встретиться со своим институтским сокурсником Александром Кисляковым, который нынче работает заместителем директора Навашинского судостроительного завода, о котором была речь выше. Завод известен постройкой наиболее крупного в мире речного двухсекционного теплохода, чье водоизмещение приближается к водоизмещению крейсера. Корабелы строят речные теплоходы типа "Волго-Дон", морские лесовозы и сухогрузы неограниченного района плавания. В разговоре с Кисляковым вдруг вспомнили: когда-то, году, очевидно, в сорок девятом либо чуть позднее, писали мы с ним письмо Владимиру Полиевктовичу Костенко. Нас заинтересовали обводы, которые назывались обводами Костенко.

Два слова об этих обводах корпуса. Частица воды, ударившись о штевень обычного судна, отбрасывается вправо или влево - к бортам. У речных судов половина ширины судна всегда больше, нежели осадка. Когда-то корабельный инженер В. П. Костенко обратил на это, внимание и задумался: а нельзя ли спроектировать такие обводы, чтобы частицы воды устремлялись не к бортам, а "загонялись" под днище. Сократится путь, совершаемый частицей, а путь, как известно, входит в формулу работы, то есть сопротивления воды движению судна. Иными словами, "затолкав" частицы воды под днище, мы уменьшим сопротивление воды.

Вникнув в суть обводов Костенко, увидев, что обтекание воды не по ватерлиниям, а по батоксам - по вертикальным секущим плоскостям - сулит немалые выгоды, мы с Кисляковым решили написать корабельному инженеру В. П. Костенко. Мы не знали адреса, знали только, что живет В. П. Костенко в Ленинграде. Однако, как говорят, надо очень хотеть и тогда сбудется все - мы получили ответ от В. П. Костенко.

Письмо было большое, обстоятельное. Я как сейчас нижу четкий почерк, узкие и прямые буквы, написанные пером без нажима; перед глазами маячат рисунки и схемы. Владимир Полиевктович рекомендовал нам продолжать заниматься изучением вопроса создания судов с батоксовым обтеканием, указывал литературу. Если бы молодость знала... Не пришлось нам с Кисляковым заняться обводами Костенко, да и письмо не сохранилось. И только теперь, когда уже нет Владимира Полиевктовича, можешь оценить, с каким замечательным человеком и специалистом знакомила нас судьба, а мы не смогли воспользоваться этой удачей.

В очерке жизни и деятельности В. П. Костенко, предпосланном его замечательной книге "На "Орле" в Цусиме", говорится о том, что он был учеником и верным последователем выдающихся русских ученых С. О. Макарова и А. Н. Крылова. Более полувека продолжал он инженерные и научные традиции русских корабелов. Глубина эрудиции, широта взглядов на все, что связано с судостроением, по словам академика А. Н. Крылова, свидетельствовали о том, что он был "вполне достоин степени доктора технических наук без защиты диссертации, которая вполне заменяется его трудами".

В детстве родители прочили ему карьеру инженера-путейца. Владимир избрал иное: он стал моряком, поступив на кораблестроительное отделение нынешнего Высшего военно-морского инженерного училища имени Ф. Э. Дзержинского. Закончив училище, Костенко получил назначение на достраивавшийся в Кронштадте броненосец "Орел". На этом корабле молодой инженер участвовал в Цусимском бою. Сослуживец по "Орлу" В. П. Костенко - писатель А. Новиков-Прибой вывел его в романе "Цусима". Костенко со страниц романа предстает перед читателем наделенным недюжинным талантом и умом. Он был не только блестящим инженером, но и революционно настроенным человеком. "Орловская кают-компания, - пишет романист, - в сравнении с кают-компаниями других судов была самая передовая. Это объясняется тем, что в ней находился революционер Костенко, человек большого ума и сильной воли".

Революционность ума и силу воли Владимир Полиевктович сохранил до последних дней своей жизни. Он был удостоен Государственной премии за выдающиеся работы в области кораблестроения. Многие из его исследований и научных трудов были положены в основу тактико-технических заданий при проектировании советских крейсеров, эскадренных миноносцев, новых судостроительных заводов.

И напрасно за рубежом делают вид, что не слыхали об "обводах Костенко". Советские историки и судостроители сумели разглядеть, что за новшество предложил американец Гарвуд, предсказывая, как будут выглядеть суперлайнеры. Принципиально новую основу для таких суперлайнеров с двумя корпусами и туннелем предложил в свое время Владимир Полиевктович Костенко.

В архиве В. П. Костенко находятся неопубликованные воспоминания об академике А. Н. Крылове. По словам людей, знакомых с текстом воспоминаний, они начинаются с того времени, когда В. П. Костенко вернулся из японского плена и стал работать под руководством A. Н. Крылова в Морском техническом комитете. Он тепло вспоминает и о том, как А. Н. Крылов содействовал вызволению его из Петропавловской крепости, куда B. П. Костенко попал за "неблагонадежность". Наверное, стоит надеяться, что воспоминания об А. Н. Крылове увидят свет и мы сумеем еще раз представить себе всю величину, самобытную натуру и характер "адмирала корабельной науки". В этой связи хочется сказать: как в литературе утверждают, что все мы вышли из гоголевской "Шинели", так и в судостроении столь же правомерна подобная оценка деятельности А. Н. Крылова. Но прежде несколько слов о его предтечах и соратниках.

В январе 1974 года отмечалось 125-летие со дня рождения С. О. Макарова. Сын боцмана, родившийся в Николаеве, с детских лет решил стать моряком. Морское училище Николаевска-на-Амуре (отец переехал на Дальний Восток) позволило ему осуществить эту мечту. Еще совсем юным он участвовал в походах русских военных кораблей к берегам Америки, побывал на мысе Доброй Надежды, совершил переход с Дальнего Востока в Кронштадт.

Сослуживцев поражала в молодом моряке склонность к аналитическому мышлению. За привычными, обыденными событиями он умел видеть нечто важное, принципиальное, умел придать обработке этих наблюдений форму зрелой работы. Именно к таким работам относится его первый научный труд об аварии броненосной лодки "Русалка". Он находился на лодке во время аварии и, борясь вместе с другими членами команды против угрозы затопления, обратил внимание на целый ряд упущений и недостатков. В истории отечественного, да, пожалуй, и мирового флота это было первое исследование о непотопляемости судна.

Зоркий глаз мичмана Макарова увидел не только размеры пробоины и определил объем воды, вливавшейся в отсек каждую минуту. Спустя некоторое время он опубликовал в "Морском сборнике" статью, в которой впервые предложил систему затопления неповрежденных отсеков корабля с целью выравнивания крена и дифферента. Другими словами, выдвинул исходную идею современного учения о непотопляемости корабля.

"Ясно, - напишет много позднее об адмирале С. О. Макарове академик А. Н. Крылов, - в этом сыне боцмана было что-то совершенно исключительное, выдвигавшее его из ряда вон".

Ему было пятьдесят пять лет, когда он погиб вместе с броненосцем "Петропавловск" на внешнем рейде Порт-Артура 13 апреля 1904 года. Броненосец подорвался на вражеской мине, и спаслись лишь единицы. Корабль не был оборудован системой для спрямления крена, хотя на нем уже знали о таблицах непотопляемости Крылова, о тех таблицах, которые подполковник Крылов создал по совету адмирала Макарова. Совсем незадолго перед гибелью они вместе испытывали на непотопляемость модель ледокола "Ермак", который был спроектирован Степаном Осиповичем. Способ борьбы с опрокидыванием корабля был найден, но его не успели сделать достоянием всех плавающих сооружений.

Все, кто соприкасался с адмиралом, сохранили о нем память как о храбром моряке, государственном человеке, радетеле и патриоте России. Перечитайте или познакомьтесь с его трудами, их более полусотни, и перед вами предстанет высокий и светлый облик Степана Осиповича, вы проникнетесь его безграничной верой в разум и могущество русских людей. В посвящении, открывающем книгу "Витязь" и "Тихий океан", С. О. Макаров писал: "Да послужат труды этих исследователей драгоценным заветом дедов своим внукам, и да найдут в них грядущие поколения наших моряков пример служения науке".

Нынешнее поколение советских моряков свято выполняет наказ адмирала. Едва не каждый день в газетах сообщается о рейсах кораблей науки, в том числе и современного "Витязя", маршруты которых проходят по всем морям и океанам планеты. Сбылась и другая мечта адмирала: советские суда освоили Северный Ледовитый океан, а подводные атомные лодки всплыли на Северном полюсе, тоже почти точно выполнив предвидение адмирала, мечтавшего пройти к Северному полюсу через льды напролом.

Макаровский "Ермак" дожил почти до наших дней. Он провел более трех десятков полярных навигаций без единой вынужденной зимовки во льдах. Он награжден орденом Ленина и нес трудную арктическую вахту более 60 лет без существенных модернизаций. Редкостная живучесть! Знать, "характером" ледокол получился в своего создателя. Не так давно попались мне строки из воспоминаний полярного капитана М. В. Николаева о первом плавании "Ермака", которое происходило за год до начала нынешнего века. М. В. Николаев в то время был на ледоколе "Ермак" вторым штурманом. Вот отрывок из его рассказа:

- Помню, на переходе из Ньюкасла до Шпицбергена нас захватил сильнейший шторм. Волны достигали высоты до десяти метров. Качка была стремительной. Крен судна составлял 45-47 градусов... Самочувствие у всех - неважное, и только адмирал был весел. Семнадцать часов простоял на мостике, шутил, хвалил погоду и, глядя на кренометр, маятник которого отчаянно болтался, переходя за пределы крайнего деления, говорил, что этот прибор для "Ермака" не годится.

- В опасные минуты адмирал сохранял полное самообладание. Никогда я не видел на его мужественном лице и тени замешательства. Он не спал по нескольку суток, и когда усталость все же брала свое, не раздеваясь, отдыхал часок-другой тут же в штурманской каюте, на маленьком диванчике. Адмиралу ничего не стоило с легкостью, которой мы, молодые в то время люди, завидовали, влезть на мачту и с марса, окинув горизонт орлиным взглядом, выбрать для "Ермака" удобнейший путь среди льдов...

Не правда ли, как удивительно образно рассказывает капитан об адмирале! Можно, пожалуй, лишь добавить, что не только своему "Ермаку" сумел угадать удобнейший путь зоркий адмирал. Он видел сквозь годы путь для всего отечественного флота.

Окидывая взглядом историю судостроения минувшего века, невольно замечаешь этакий сгусток людей, чьи имена столь же тесно, как и С. О. Макаров, связаны с отечественным флотом. И нельзя среди них не назвать имя Степана Онисимовича Бурачка.

Он старше Макарова почти на пятьдесят лет. В России в то время только-только начинали строить суда с металлическим корпусом и применять в качестве двигателей паровую машину. Степан Бурачек происходит родом из семьи потомственного моряка. Но благодаря склонности к рисованию и математике его определили в Петербургское училище корабельной архитектуры, которое он закончил блестяще. Семнадцатилетний выпускник показал на экзаменах столь глубокие знания, что его оставили при училище в качестве преподавателя архитектуры корабля.

Едва сравнялось двадцать один год, Степан Бурачек получает предписание возглавить постройку серии боевых кораблей для Каспийского моря. Верфь, или, как тогда говорилось, адмиралтейство, находилась в Астрахани. Бурачек добился перевода в Астрахань Казанского адмиралтейства вместе с опытными рабочими. Пять лет шла реконструкция верфи в Астрахани. Бурачек не только наблюдал за ходом реконструкции, он успел создать проекты более чем десяти боевых и транспортных кораблей. Едва было закончено строительство стапелей, эти суда были заложены и спущены на воду неутомимым инженером.

Едва сравнялось двадцать один год, Степан Бурачек получает предписание возглавить постройку серии боевых кораблей для Каспийского моря

Он убыл из Астрахани в возрасте тридцати одного года, построив три десятка кораблей, убыл по приказу министра, направившего Бурачка наблюдать за постройкой кораблей для Балтийского флота. По приезде в столицу Бурачек становится профессором в офицерских классах Морского корпуса, а позднее - в Морской академии.

В одной из своих речей Бурачек говорил:

- Наука есть свод фактов, явлений, наблюдений, выводов, осмысленной практики, приведенных в математический строй. Таким образом, практика, осмысленная наукой, есть техника. Практика, не осмысленная наукой, - слепая рутина!

Историк военно-морского флота, бывший офицер-подводник И. А. Быховский выпустил весьма содержательную книгу "Корабельных дел мастера", в которой имеется запоминающаяся фотография. На ней запечатлен седокудрый, с белоснежными усами и бакенбардами невысокий и изящный мужчина в парадной военно-морской форме. Грудь мундира усыпана орденами, через плечо тянется широкая муаровая лента. Левой рукой военный опирается на палаш. Это генерал-лейтенант корпуса корабельных инженеров Степан Онисимович Бурачек. Дагерротип, или, как тогда говорили, светокопия, передает выражение лица генерала: сердито-выжидающие темные глаза под седыми бровями. Примерно в то время Бурачек писал: "...добрая Русь, которой полвека служил правдой, когда-нибудь и добром помянет..."

Он не ошибся, стихийный материалист и новатор. Он очень верил в силу науки и сам фонтанировал идеями. Многие из них только сейчас находят воплощение. Назову некоторые.

Современная продольная система набора корпуса судна содержит в основе идею С. О. Бурачка.

Будучи представителем Морского министерства, он горячо поддержал идею использования электроэнергии для движения судов. Бурачек уверовал в электроход Б. С. Якоби, предрекал ему блестящее будущее. В своем увлечении электроэнергией Бурачек даже отринул паровую машину. Он писал в то время: "Паровая машина, несмотря на все ее совершенства, никогда не будет выгодным двигателем военного корабля. Котел, машина и уголь вытеснят артиллерию. Одного ядра будет достаточно, чтобы прострелить паровой котел, цилиндр, дымовую трубу, сбить гребные колеса и оставить корабль без всякого движителя". Он оправдывал невысокую скорость электрохода Якоби неудачной конструкцией гребных колес и предложил взамен них новое устройство, которое тут же нарек сквозными водопротоками.

Нет худа без добра. Ясно, что в то время было еще рано говорить об электроходах, промышленность не в состоянии была создать емкие аккумуляторы и мощные двигатели. Зато нечаянная находка Бурачка обернулась идеей гидрореактивного, или, как еще ныне говорят, водометного движителя. Обосновывая свою идею, С. О. Бурачек пишет: "Если провести беспрерывный ток воды сквозь корабль с носа на корму, то корабль получит тем большую скорость, чем больше скорость водяного потока. Это основано на простых законах гидродинамики..."

За словами последовали дела. В содружестве с преподавателем морского инженерного училища Н. Н. Божеряновым изобретатель строит модель кормы судна с новым движителем. Впервые в практике все размеры были определены расчетным путем. Предполагалось, что в водопротоках будут размещены червячные винты Архимеда диаметром два, а длиной четыре метра. По расчетам выходило, что корабль с такими движителями разовьет скорость 14 узлов. Проект не был осуществлен, но это отнюдь не умаляет достоинства изобретения: современные водометные движители все шире применяются на самых различных типах судов.

Главным трудом С. О. Бурачка считается книга "Наука и искусство корабельного зодчества". В ней предпринимается попытка создания теории водометных движителей, впервые теоретически исследуется триединый комплекс: корпус - двигатель - движитель. Не вдаваясь в подробности, следует еще раз сказать, что анализ и расчеты этого комплекса составляют один из краеугольных камней современного проектирования судов.

До последних лет жизни С. О. Бурачек не прекращал пропагандировать еще одну свою идею - применение жидкого топлива на судах и замену огнетрубных котлов водотрубными.

За семь лет до смерти он тяжело заболел и почти полностью прекратил научную и преподавательскую деятельность. Но ищущий дух новатора, страсть к анализу и математическим исследованиям позволили ему на склоне своих дней еще раз блеснуть идеей, живущей до сих пор. Он создает теорию сопротивления воды движущемуся телу и кораблю в частности. Его теория и формула позволяли приближенно определять сопротивление судна по теоретическому чертежу. К несомненным заслугам С. О. Бурачка относится идея разделения полного сопротивления воды на части, создание достаточно точного для того времени метода определения мощности судовой силовой установки.

Сейчас, естественно, легко раскладывать по полочкам и этапам отдельные эпизоды истории отечественного кораблестроения, оценивать результаты усилий того или иного ученого, инженера, талантливого самородка вроде кораблестроителя Петра Акиндиновича Титова или адмирала Андрея Александровича Попова, чьи суда известны под именем "поповок".

Имена Попова и Титова известны любителям истории. Попов - по своим поповкам - круглым, маломореходным, но сильно вооруженным броненосцам береговой обороны. Титов нам известен прежде всего потому, что о нем очень впечатляюще рассказал, в своих воспоминаниях академик А. Н. Крылов. Хочу, чтобы меня поняли правильно: ни в коей степени я не стремлюсь преуменьшить заслуги П. А. Титова, но факт остается фактом, не расскажи о нем академик, который когда-то проходил производственную практику у Титова на верфи, многие ли бы неспециалисты знали талантливого самоучку, побеждавшего своими проектами прославленных ученых и инженеров на закрытых конкурсах.

Адмирал А. А. Попов известен не только как автор проектов мониторов и броненосцев. Выдающийся писатель-маринист К. М. Станюкович вывел его в образе главного героя повести "Беспокойный адмирал". Удачно выразился о Попове академик А. Н. Крылов, назвав его "учителем флота".

Мне думается, нет нужды приукрашивать деятельность адмирала А. А. Попова. Во-первых, он в этом не нуждается, а, во-вторых, поповки все же остаются поповками, т. е. мониторами береговой обороны, а вовсе не мореходными судами, как это, может быть, хотелось некоторым их современникам. Адмирал А. А. Попов дорог и памятен нам, прежде всего как талантливый организатор судостроения, как своего рода поклонник мощной брони, в которую по его предложениям одевали боевые суда. Он внес существенный вклад в эволюцию минного оружия и его боевого использования.

Будучи по образованию строевым офицером, не имея специального технического образования, адмирал А. А. Попов сумел создать проект первого русского мореходного броненосца "Петр Великий", который дожил в строю Балтийского флота до 1917 года^*. Постройка этого броненосца в свое время наделала немало переполоха во всем мире. По своим тактико-техническим данным броненосец, спроектированный А. А. Поповым, был сильнейшим кораблем в мире. При водоизмещении почти в десять тысяч тонн корабль двигался со скоростью около 14 узлов и имел на вооружении до двадцати орудий, калибр которых был от 37 до 305 миллиметров. Если прибавить сюда броневой пояс толщиной 356 миллиметров, бруствер, чуть потоньше, трехдюймовую палубную броню, то нетрудно представить, каким неуязвимым и мощным был этот корабль в то время.

^* (С 1906 г. как учебно-артиллерийский корабль. До 1959 г. существовал как брандвахта - плавучая база, казарма и склад. (Прим. ред.) )

В Англии на заседании Общества корабельных инженеров главный строитель королевского флота инженер Е. Рид публично признал, что равных "Петру Великому" нет в мире. В зарубежных газетах промелькнуло сообщение, что России удалось построить этот исполин только лишь благодаря тому, что адмиралу Попову спроектировал этот корабль упомянутый английский кораблестроитель инженер Е. Рид, пользовавшийся большим авторитетом и известностью. Рид опроверг газетную утку. Вот слова его опровержения из газеты "Таймс": "...было бы большой честью в отношении ко мне считать меня в Англии за составителя проекта этого судна... Русские успели превзойти нас как в отношении боевой силы существующих судов, так и в отношении новых способов постройки".

Можно попытаться представить себе радость "беспокойного" адмирала, когда он читал эти строки Рида. Радость от сознания того, что косвенно получает поддержку борьба русских кораблестроителей и самого адмирала против морского ведомства, стремившегося заказывать суда за границей. Лозунг адмирала "Строить флот дома!" увенчался ощутимой победой.

Полный адмирал Андрей Алексеевич Попов не дожил до нашего века. Ему шел в ту пору семьдесят седьмой год.

Я только сейчас поймал себя на мысли, что, очевидно, не случайно разговор об адмиралах и рядовых корабельной науки в этой главе начался с имени Владимира Полиевктовича Костенко. Неслучайность в том, что для меня В. П. Костенко является своего рода переходным мостиком к тем людям и событиям, которые происходили около века назад. Заочное знакомство и краткая переписка с В. П. Костенко позволяют ощутить в общем-то не такую дальнюю даль, когда жили и работали духовные предтечи А. Н. Крылова, с которыми мы только что познакомились, прежде чем начать рассказ о жизни и деятельности самого академика Алексея Николаевича Крылова. Как рассказать о нем? Как рассказать о жизни Крылова?

...В его служебном кабинете на втором этаже классического здания Академии наук СССР на Васильевском острове в Ленинграде на массивном письменном столе стоит фотография. На карточке бородатый, с крупным, добрым лицом улыбающийся мужчина. На мужчине треух, полушубок, в руках охотничье ружье. Видимо, Алексею Николаевичу была чем-то дорога эта фотография, запечатлевшая его в охотничьем зимнем облачении. Впрочем, и на многих других фотографиях он одет весьма скромно, совсем не так, как на фотографиях дореволюционной поры, без мишуры эполет, без муаровых лент и без непременного морского палаша с темляком. Все это осталось за тем рубежом, который был прочерчен первой трассой снаряда крейсера "Аврора" ночью 7 ноября 1917 года.

Потомственный дворянин, кавалер нескольких орденов, главный инспектор кораблестроения и председатель Морского технического комитета, профессор Военно-морской академии, состоящий для особых поручений при морском министре, член правления Русского общества пароходства и торговли, член-корреспондент Академии наук с 1914 года, а с апреля 1916 года ординарный академик по математической физике, единственный и первый из русских корабелов, удостоенный золотой медали Британского общества кораблестроителей, член Комиссии по изучению естественных производительных сил России от Морского министерства, член многих иностранных научных обществ и институтов, полный генерал флота Алексей Николаевич Крылов встал на сторону революции, встал прочно, навсегда.

Один из участников штурма Зимнего, матрос-балтиец, впоследствии ставший первым советским редактором журнала "Морской сборник", С. П. Лукашевич был в числе первых слушателей Военно-морской академии. Его направили туда осенью 1919 года с группой матросов для повышения образования. Всего за несколько месяцев до этого начальником академии был назначен Алексей Николаевич Крылов.

Приведем отрывок из рассказа С. П. Лукашевича о первой встрече матросов с начальником академии:

"Слушатели пришли в академию прямо с кораблей и из матросских отрядов, участвовавших в боевых операциях Гражданской войны: все в бушлатах и бескозырках, кое-кто с пулеметными лентами через плечо. Алексей Николаевич задал аудитории свой первый, оказавшийся наивным вопрос: "Знаете ли вы дифференциальное и интегральное исчисление?" Гробовое молчание и насупившиеся лица матросов служили ответом. Тогда последовал другой: "Знакомы ли вы с алгеброй или тригонометрией?" Отдельные реплики аудитории ("А с чем их едят?", "Нам бы с арифметикой совладать!") красноречиво свидетельствовали о том, что и на подобную опору лектор рассчитывать не может. Крылов задал свой последний вопрос: "Знаете ли вы четыре арифметических действия?" Получив разнообразные ответы ("Первые два", "первые три действия", "немного все четыре действия, но спотыкаемся на делении"), Крылов тут же приступил к чтению первого и единственного в истории военно-морских учебных заведений курса "Теории корабля", проведенного в подобных условиях".

Всем, кто желает познакомиться с этим курсом, можно порекомендовать обратиться к IX тому "Собрания трудов" академика А. Н. Крылова. Составители и издатели трудов включили этот необычный курс, справедливо посчитав его образцом мастерского изложения сложнейших вопросов теории корабля без помощи аппарата высшей математики.

Разумеется, нет нужды пересказывать здесь этапы жизни адмирала корабельной науки. Великолепная книга А. Н. Крылова "Мои воспоминания", увидевшая свет впервые в самом конце Отечественной войны, с той поры неоднократно переиздавалась массовыми тиражами, кроме этого, она включена в "Собрание трудов" А. Н. Крылова. Поэтому все желающие могут быть отосланы, как говорится, к первоисточнику. Стоит только лишь, пожалуй, сказать, что в "Моих воспоминаниях" А. Н. Крылов очень выпукло и зримо рисует образ упомянутого выше талантливого самородка, изумительного мастера корабельных дел Петра Акиндиновича Титова, одного из последних мастеров, для которых кораблестроение было не наукой, а скорее искусством. П. А. Титов был кораблестроителем от природы, был рожден с "божьей искрой" корабела, как рождается с "искрой" поэт, художник, актер.

Подтверждением этой мысли могут служить поразительные случаи из жизни Петра Акиндиновича Титова, о которых поведал нам Крылов. Имеется в виду эпизод, когда Титов предложил будущему профессору Морской академии Крылову произвести расчет шлюпбалки. Алексей Николаевич такой расчет сделал. Тогда Титов достал из стола эскиз шлюпбалки и с лукавством сказал: "Формулы верные. Я размеры на глаз назначил, сходятся".

Да что шлюпбалки!

В 1892-1893 годах был объявлен международный конкурс на составление проекта броненосца для русского флота. Броненосец должен был отвечать определенным, заранее объявленным условиям. Проекты следовало подавать под девизами. Победителей ждали довольно крупные премии. После долгих и пристрастных разборов комиссия пришла к выводу, что первой премии на конкурсе заслуживает проект под девизом "Непобедимый", а вторую - "Кремль". Вскрываются конверты с девизами, читают: "Составитель проекта "Непобедимый" П. А. Титов. Читают второй - и снова та же подпись. Можно представить лица некоторых чиновников, которые издевались над талантливым самоучкой, якобы допускавшим в слове "инженер" две ошибки.

Приведем малоизвестный эпизод, характеризующий взаимоотношения П. А. Титова и А. Н. Крылова. В архиве Академии наук хранится отлично выполненный на батистовой кальке чертеж с собственноручной пространной подписью А. Н. Крылова: "Этот чертеж составлен П. А. Титовым и представляет барку для отвоза нечистот, автоматически промываемую струей от винта буксирующего ее парохода. Петр Акиндинович Титов хотел представить этот чертеж на выставку канализации и водоснабжения и предложить постройку таких барж Санкт-Петербургскому городскому управлению. Я ему сказал: "Смотри, есть поповки, а эти баржи назовут "титовки" - навек прославишься". - "Ну-те к черту, я, правда, ничего не буду подавать, чертеж возьми себе на память".

Вспоминая о Петре Акиндиновиче, академик Крылов пишет, что лишь много лет спустя он убедился в справедливости слов корабельного мастера, говорившего, что настоящий инженер должен верить своему глазу больше, чем формуле. Наверное, тогда-то и родилось знаменитое крыловское: математика не наука, а способ мышления.

Кроме математического способа мышления, Алексей Николаевич, по словам людей, близко знавших его, отличался чувством юмора, иронии, умением действовать смело и находчиво в любой сложной обстановке и в любых условиях. Он с блеском и эрудицией читал доклад о непотопляемости и отдавал энергичные распоряжения во время установки на Неве кессонов Володарского моста. Уже стал хрестоматийным пример его взаимоотношений с английскими докерами при погрузке в трюм паровозов и котлов, когда докеры посчитали адмирала и академика опытным боцманом, настолько он был в курсе морской практики.

Такое сочетание, вернее такой диапазон - академик и боцман - подметил в свое время адмирал флота и писатель И. С. Исаков. Рассказывая о том, как по предложению А. Н. Крылова ставился мост имени Володарского в Ленинграде, И. С. Исаков приводил весьма любопытный эпизод. Пожалуй, стоит предварить этот рассказ несколькими словами. В Ленинграде намеревались строить мост через Неву в районе Охты. Алексей Николаевич произвел поверительные расчеты по постановке кессона этого моста и дал рекомендации для такелажников. В день установки ферм моста А. Н. Крылов присутствовал на берегу Невы.

"Пока вся комбинация из понтонов и громадной фермы, лежащей на них, располагалась вдоль левого берега Невы, где велись подготовительные работы, ничего, кажется, не вызывало волнения, хотя задуманное поражало своей грандиозностью, - рассказывает И. С. Исаков. - В момент же, когда громадное плавучее сооружение отделилось от берега, тысячи зрителей и даже работающих замерли в полном молчании. То ли это общее напряжение передалось монтажникам, и они застыли в решающий момент, то ли ожидание задержавшейся следующей команды как-то парализовало их, трудно сказать, остается, однако, фактом, что произошла заминка, и, кажется, еще секунда, как был бы упущен момент разворота и сплава по течению громадных ферм, висевших на понтонах над водой. Но упущения не произошло. Академик Крылов схватил большой мегафон из рук побелевшего инженера и во всю мощь своих легких скомандовал такелажникам левого берега:

- Руби концы! (Трам-та-ра-рам!)

Вслед за раздавшимся дробным стуком топоров, подтвердившим, что команда не только принята, но и исполнена, Алексей Николаевич, уже успокоившись, обернулся к самой почетной части наблюдавших и сказал:

- Вы уж извините меня за морскую элоквенцию. Но без нее в боцманском деле обойтись не всегда можно..."

Адмирал и боцман... Для Алексея Николаевича такое сочетание не было кокетством или позой. Люди, достаточно близко знавшие Крылова, сохранили для нас один из эпизодов, как раз подтверждающих это.

На заседании Научно-технического совета Севморпути под председательством О. Ю. Шмидта шло обсуждение проекта нового ледокола. Кроме членов совета - А. Н. Крылов был в их числе, - присутствовали также полярные капитаны и боцманы.

Крылов взял слово после доклада главного конструктора. Одет он был как обычно, по-простому, в сапогах и толстовке, Проекту досталось. Крылов подверг его убедительной критике. Проанализировав все достоинства и недостатки, академик обстоятельно рассмотрел варианты палубных устройств и систем и доказал, что на предлагаемом проекте они неудовлетворительны.

Следом за Алексеем Николаевичем слово попросил пожилой боцман из категории тех морских бывалых людей, которые, как говорится, прошли огонь, воды и медные трубы.

- Совершенно прав предыдущий оратор, как опытный боцман отметивший недостатки в боцманском хозяйстве. Если их в проекте не устранить, то плавать на судне нельзя будет!

- Вы ошиблись, дорогой товарищ, - перебил боцмана академик О. Ю. Шмидт, - перед вами выступал академик Крылов.

В феврале 1939 года Алексея Николаевича Крылова наградили орденом Ленина и присвоили звание заслуженного деятеля науки и техники РСФСР. Крылов писал 16 февраля 1939 года: "Высокая награда и почетное звание, которыми я удостоен от партии и правительства, обязывают меня всеми силами продолжать научную работу, непрестанно заботясь о практических ее приложениях на пользу флота, в ряды которого я вступил 60 лет тому назад и который теперь воссоздается с небывалой энергией, чтобы составить наряду с нашей доблестной, непобедимой Красной Армией несокрушимый оплот обороны нашей Великой Родины".

Говорят, не важно, есть ли у тебя исследователи, важно есть ли последователи. Академика А. Н. Крылова - крупнейшего русского математика, механика, историка науки, внесшего огромный вклад в теорию и строительную механику корабля, компасное дело, баллистику, астрономию, считают своим учителем многие из виднейших ученых нашей страны. Среди его последователей известные советские адмиралы, ученые, инженеры, крупные руководители промышленности и народного хозяйства: контр-адмирал-инженер А. П. Шершов, академики Ю. А. Шиманский и В. Л. Поздюнин, П. Ф. Папкович, маршал Л. А. Говоров, профессора В. Г. Власов, В. А. Березкин, адмиралы Л. М. Галлер, И. С. Исаков, а также многие другие.

Почти всю свою жизнь Алексей Николаевич прожил в Ленинграде. Лишь во время Отечественной войны он был эвакуирован в Казань, откуда после смерти жены и длительной болезни переехал сперва в "Боровое" - сибирский курорт, а затем в Москву к зятю, академику Петру Леонидовичу Капице.

Очевидец, посетивший в это время Алексея Николаевича, приводит его рассказ, свидетельствующий о внимании и заботе к старому ученому, которые проявило командование Военно-морского флота.

- Через несколько недель после моего переезда в Москву, - рассказывал Алексей Николаевич, - меня посетили главнокомандующий, его заместитель, начальник Главного морского штаба и начальник Главного управления кораблестроения. Я не заслужил такой чести и не ожидал ее. Представьте сами мое состояние, когда у меня в этой комнате - все руководство военно-морскими силами. Я настолько растерялся, что даже задал, может быть, наивный вопрос главнокомандующему: остался ли кто-нибудь на главном командном пункте? Адмирал флота, улыбаясь, успокоил меня: "Алексей Николаевич, ваш телефон подключен к оперативному проводу".

Несколько окрепнув после болезни, академик Крылов возвращается в Ленинград. Произошло это в августе 1945 года: Он приехал в вагоне президента Академии наук СССР и был встречен группой курсантов Высшего военно-морского инженерного училища имени Ф. Э. Дзержинского. Будущие флотские механики и корабелы помогли академику перебраться на квартиру на Васильевском острове во флигеле рядом с историческим зданием Академии наук на Неве.

Крылов был бодр и оживлен. В свои восемьдесят два года, высокий, широкий в плечах, с белоснежной, начавшей редеть бородой, он казался похожим на старого, доброго мастера, окруженного своими подмастерьями и учениками. Еще никто, и он сам в том числе, не мог знать, что жизни его осталось несколько недель. Но, видимо, какое-то предчувствие у Алексея Николаевича было. Последнее его публичное выступление перед курсантами Дзержинки - как любовно-ласково зовут моряки свое училище - состоялось 1 октября 1945 года. И прозвучало оно как завет, как отеческий наказ:

- Я отдал флоту: шестьдесят пять лет своей жизни, и если бы я располагал еще такой же жизнью, то и ее я отдал, бы до конца любимому морскому делу.

За сутки до кончины он негромко произнес:

- Вот идет большая волна....

26 октября 1945 года Алексея Николаевича Крылова не стало. Про него, как про Эйлера, можно сказать: он перестал вычислять и жить.