§ 30. По инструкции адмирала Макарова

Неудачи и потери первых дней войны заставили царское правительство немедленно учредить должность командующего флотом Тихого океана, обладавшего в соответствии со статьями № 28-56 Морского устава значительно более широкими полномочиями (наместник вскоре стал добиваться их урезания), чем те, которыми ранее располагал начальник эскадры. На должность командующего флотом назначили вице-адмирала С.О.Макарова.

Многократно проявленные истинно военный талант командира и флотоводца, эрудиция ученого, пытливость изобретателя, широта взглядов мыслителя, энергия и инициатива резко выделяли С. О. Макарова среди современников. И все же, в отличие от таких баловней режима, как Н. И. Скрыдлов, 3. П. Рожественский и Е. А. Алексеев, царизм предпочитал держать Макарова на вторых ролях. Незримое клеймо "кантониста", как его именовали иные аристократы, репутация "беспокойного" тормозили его карьеру. Угнетенный рутиной тыловой должности главного командира Кронштадтского порта С. О. Макаров, предчувствуя грозное развитие событий на Дальнем Востоке, с горечью говорил друзьям: "Меня пошлют туда, когда дела наши станут совсем плохи..."

Контр-адмирал К.П.Иессен, начальник Владивостокского отряда

1 февраля 1904 г., получив уведомление о решении Николая II поручить ему командование флотом, С. О. Макаров, не ожидая приказа (он вышел лишь через неделю), немедленно сдает дела в Кронштадте и уже 4 февраля выезжает из Петербурга на Восток. Встретившись по пути в Мукдене с наместником, С. О. Макаров утром 24 февраля прибывает в Порт-Артур. Уже в пути ему пришлось ощутить сопротивление бюрократии, не желавшей понимать всю тяжесть возложенной на него задачи: добиться победы над численно и технически превосходящим флотом противника. Наместник пытается вмешиваться в предпринимаемые С. О. Макаровым новые назначения командиров кораблей и офицеров его штаба, генералы из Петербургского Главного артиллерийского управления запрещают использовать на полную дальность 254-мм пушки приморской батареи Электрического утеса, в МТК отвергают возможность присылки по железной дороге миноносцев в разобранном виде, в ГМШ под предлогом отсутствия средств откладывают на будущий год печатание экстренно необходимой для офицеров флота работы С. О. Макарова "Рассуждения по вопросам морской тактики". Выведенный из себя командующий ставит вопрос о доверии, и только тогда изыскиваются требующиеся для упомянутого издания 500 руб.

Упорно преодолевая все неурядицы, поощряя инициативу, неустанно добиваясь повышения боеспособностей кораблей и предельного напряжения сил всего флота и его базы, С. О. Макаров в отведенный ему судьбой месячный срок совершил, казалось бы, невозможное: внушил людям веру в победу, стремление найти противника и разгромить его. Это была тяжелая и изнурительная каждодневная работа, но безраздельную любовь и преданность матросов и офицеров С. О. Макаров завоевал уже на второй день своего командования, когда с "Аскольда", на котором держал свой флаг, перешел на "Новик", чтобы скорее поспеть на помощь погибавшему в море миноносцу "Стерегущий". Этот смелый выход маленького крейсера под флагом командующего флотом навстречу превосходящим силам врага ("Баян" сильно отстал) вызвал огромный энтузиазм матросов и офицеров на кораблях, позволил быстро восстановить уверенность в своих силах и веру в победу.

В числе первых мер, предпринятых С. О. Макаровым по повышению боеспособности и активизации действий флота, было назначение (приказом от 24 февраля - в день прибытия в Порт-Артур) начальником отряда крейсеров контр-адмирала К. П. Иессена.

Ранее командовавший крейсером "Громобой", а затем ставший младшим флагманом эскадры К. П. Иессен прибыл из Порт-Артура 4 марта. В отданном им первом приказе по отряду говорилось, что характер успехов японцев временный и выражалась уверенность в том, что подвиг "Варяга" и "Корейца" станет и для экипажей владивостокских крейсеров "блестящим примером беззаветного исполнения долга службы и присяги".

К. П. Иессен привез составленную в штабе С. О. Макарова новую инструкцию [12], в которой перед крейсерами ставились более конкретные цели, а начальнику отряда предоставлялась большая свобода действий.

Вместо общей и, видимо, казавшейся С. О. Макарову сомнительной задачи "наведения паники" на японцев посредством набеговых операций он считал, что отряду по месту его нахождения (в правильности которого он был тоже, по-видимому, не уверен) следует взять на себя задачу препятствовать перевозке войск в Гензан и другие пункты, лежащие от него к северу. "Это есть главнейшее задание",- считал командующий флотом. Набеги на японское побережье тоже не исключались, но опять-таки с расчетом отвлечь внимание неприятеля от выполнения отрядом главной его задачи. Выходить в море разрешалось в любом составе - либо высылая отдельные корабли, либо всем отрядом - тогда, понятно, "можно быть гораздо смелее".

Убежденный, вероятно, по прежней должности главного инспектора морской артиллерии в превосходстве русских орудий над японскими ("наши снаряды лучшего качества... имеют более правильный полет и более обеспеченный разрыв", а пушки гарантируют "большую меткость стрельбы") С. О. Макаров считал, что это подтвержденное в боях превосходство наших кораблей в артиллерийском деле позволяет быть с японцами "более смелыми и предприимчивыми", чем с другим, лучше вооруженным и подготовленным неприятелем. Конечно, адмирал был искренен в этих утверждениях и высказывал их не для того, чтобы поднять дух своих подчиненных, вводя их в такое опасное заблуждение, как об этом иногда приходится слышать. Искренность адмирала проявляется и в следующем важном предостережении о том, что в минном оружии японцы сильнее (больше калибр торпед и, стало быть, сильнее разрушительное действие) , отчего нашим крейсерам, особенно при их большой длине (не позволяющей быстро уклониться от торпеды), не следует сходиться с японцами на расстояние минного выстрела.

Призывая начальника отряда вселить в подчиненных безусловную уверенность в победе, С. О. Макаров предостерегал, что она не будет легкой, так как неприятель "чрезвычайно настойчив и весьма отважен" и разбить его можно лишь "умением и хладнокровием". Указаний по методам управления стрельбой корабля и всего отряда, способам пристрелки и сосредоточения огня, особенно с дальних дистанций, инструкция не содержала. Предполагалось, очевидно, что для этого достаточно уже выработанных на эскадре прежних правил стрельбы. В инструкции было предложено только "переговорить" со своими командирами о том, как действовать совместно в случае открытой схватки с неприятелем. Для более широкого обзора чужого берега кораблям предлагалось расходиться на предельную дальность флажных сигналов и радиопереговоров. Двигаясь при этом строем фронта на берег, можно было сразу видеть его участок длиной 60-80 миль и быстро соединиться там, где окажется противник. При движении таким фронтом вдоль берега с неприятельских наблюдательных постов в лучшем случае можно увидеть лишь один корабль на фланге, что введет командование в заблуждение о действительной численности появившихся кораблей. "Имейте в виду,-предостерегал командующий,-что неприятель попирает всякие международные законы, а потому будьте осторожны и недоверчивы". Чтобы скрыть время действительного ухода отряда в море, предлагалось каждый день высылать из бухты по одному или два крейсера и не допускать никаких торжественных проводов. О дате ухода следовало сообщить шифровкой только на имя командующего, никто другой этого знать не должен.

Командир порта контр-адмирал Н. А. Гаупт (96 Николай Александрович Г аут (1846-1909), в 1896-1897 гг. командовал броненосцем "Севастополь", в 1897-1900 гг.- крейсером "Рюрик".) не находился в подчинении начальника отряда. К нему К. П. Иессен должен был "явиться" по прибытии во Владивосток, с ним рекомендовалось действовать в "полном согласии" и к нему следовало обращаться в случае необходимости привлечь к операциям находившиеся в его распоряжении миноносцы. В заключении инструкции говорилось, что, указывая некоторые подробности, адмирал не намеревался стеснять инициативу начальника отряда и что всякие его действия, направленные на решение главной задачи - предотвращение японской высадкй в Корею, "будут вполне уместны".

Миноносцы Владивостокского порта, действовавшие совместно с отрядом крейсеров. На заднем плане слева крейсер 'Россия', в центре транспорт 'Алеут', справа крейсер 'Богатырь'. Фото из собрания Н. А. Залесского

Не склонный, как вскоре выяснилось, считаться с минной опасностью, хотя организация тральных сил портом по-прежнему задерживалась, К. П. Иессен вынужден был больше месяца оставаться во Владивостоке в ожидании прорыва в Порт-Артур, который (по вызову С. О. Макарова) мог потребоваться в случае высадки японского десанта в Инкоутылу Порт-Артурской эскадры. Десант не состоялся, но помимо упорно распространявшихся о нем слухов, которыми японцы сумели ввести русских, в заблуждение, явились, тоже выдававшиеся за достоверные, сведения из Лондона о намерении японцев высадить войска в заливах Посьета и Америка и о якобы уже начавшейся блокаде Владивостока эскадрой Камимуры.

Только 8 апреля, после двукратных обращений к главнокомандующему Е. И. Алексееву К. П. Иессен получил разрешение осуществить свой план похода к корейскому берегу и последующего набега на Хакодате. 10 апреля все четыре крейсера, якобы для практики в эволюциях, вышли в море. Для полного правдоподобия этой версии вышедший "Рюрик" ненадолго вернулся в гавань. Позже к отряду последовательно присоединились миноносцы № 205 и 206. Сбор у о. Скрыплева и дальнейшее плавание несколько раз задерживалось из-за густого тумана, в котором даже при уменьшенных до 90 м расстояниях корабли не видели один другого. Но К. П. Иессен применил для ориентировки выпущенные за корму туманные буи, и с уменьшенной (иногда до 7 уз) скоростью корабли продолжали настойчиво двигаться вперед. Утром 11 апреля "Громобой" перехватил радиопереговоры японских кораблей (как выяснилось в дальнейшем, это была эскадра Камимуры) о возрастающих трудностях плавания в тумане. Незадолго до этого установленное радиомолчание позволило русским сохранить скрытность движения.

'Рюрик', февраль-март 1904 г. Фото из собрания Н.А.Залесского

Считая, что ослабленный потерей кораблей (97 Вместе с вышедшими из строя тремя подорванными кораблями и героически погибшими в тот же день при Чемульпо "Варягом" и "Корейцем" флот продолжал нести невосполнимые потери. Днем 29 января по окончании постановки у г. Дальний заграждения из 400 мин из-за опасного маневрирования у кромки минного поля подорвался на мине и от детонации в погребе подрывных патронов погиб минный заградитель "Енисей" (2500 т, 1898 г.). В числе более чем 90 погибших был один из лучших в русском флоте специалистов-минеров капитан 2 ранга, командир корабля В. А. Степанов, отказавшийся покинуть корабль. В тот же день подорвался на мине легкий крейсер "Боярин" (3200 т, 1901 г.), который вместе с четырьмя миноносцами спешно послали, не дав карты минных полей, на поиски японских миноносцев, атаковавших, как предполагали, заградитель "Енисей". Корабль подорвался на дрейфовавшей мине, но командир счел его попавшим на минное поле и приказал экипажу покинуть корабль. Из-за неорганизованности спасательных работ крейсер был действительно снесен на минное поле и погиб 1 февраля. 12 февраля огнем японских крейсеров под Порт-Артуром был подбит миноносец "Внушительный" (312 т, 1901 г.); сбавив скорость, чтобы принять семафор, предупреждавший об опасности, он из-за этого и не успел прорваться под защиту береговых батарей. Оставшийся на плаву, но не получивший из Порт-Артура помощи спасателей корабль через два дня затонул в бухте Голубиной.

Еще два миноносца - "Стерегущий" (220 т, 1902 г.) и "Страшный" (220 т, 1903 г.) - в отчаянных неравных артиллерийских боях погибли 25 февраля и 31 марта 1904 г. И вот следом еще одна страшная катастрофа - гибель 31 марта С. О. Макарова вместе с флагманским броненосцем "Петропавловск" (10 960 т, 1892 г.). Благодаря инициативе, проявленной командиром второго оставшегося в Порт-Артуре заградителя "Амур" (2500 т, 1898 г.), капитаном 2 ранга Ф. Н. Ивановым, поставившим 2 мая 1904 г. заграждение, на котором погибли два японских броненосца, неожиданно появилась возможность выправить положение. Но командовавший эскадрой контр-адмирал В. К. Витгефт проявил нерешительность, и этот шанс был упущен. Подобная ситуация под Порт-Артуром не повторилась...) и деморализованный гибелью С. О. Макарова (98 После выхода эскадры 31 марта на выручку погибавшего в неравном бою миноносца "Страшный" (японский ,флот, не принимая боя, отошел) "Петропавловск" при возвращении в Порт-Артур подорвался на мине и от детонации погребов затонул в течение двух минут. Погибли большая часть команды, практически весь штаб (подобрали с воды лишь великого князя Кирилла Владимировича), С. О. Макаров и его друг художник-баталист В. В. Верещагин. Мины, как выяснилось, были поставлены предшествовавшей ночью с японских миноносцев. Их действия наблюдали через сетку дождя в лучах дальнего прожектора Крестовой Горы с дежурного крейсера "Диана", но адмирал, ночевавший на этой крейсере и вызванный наверх, сам ничего не увидел и не разрешил командиру крейсера открыть огонь. Не было сделано и попытки послать в разведку находившиеся в его распоряжении миноносцы "Решительный" и "Сердитый".

В. И. Семенов в "Расплате" объяснял запрет адмирала его предположением, что подозрительные миноносцы - свои, из числа посланных в ночную экспедицию. Он же писал, что адмирал якобы приказал командиру "Дианы" отметить подозрительное место, чтобы на всякий случай утром его протралить. В 4 ч 15 мин адмирал со штабом уехал на "Петропавловске". Утром вернулись с моря миноносцы, а вскоре в стороне начался бой отбившегося ночью от своих и окруженного японцами "Страшного"... В спешке выхода на выручку и последующего боя подумать о тралении было, видимо, некому...) русский флот обречен на пассивность, японское командование решило теперь расправиться с владивостокскими крейсерами. В день, когда К. П. Иессен начал свой поход, навстречу ему, после суточной стоянки в Гензане (для приема воды и угля), вышла прибывшая из Желтого моря.эскадра Камимуры. В Гензане он оставил свои малые 85-тонные миноносцы. Им поручалось отконвоировать в порт Риген и обратно войсковой транспорт "Кинсю мару" с ротой солдат на борту, а после их высадки для демонстрации десанта и возвращения его на транспорт направиться обратно. Вышло так, что транспорт с миноносцами ушел из Гензана за несколько часов до появления у порта русского отряда. Выполнив поручение, транспорт в одиночку (миноносцы остались пережидать непогоду в бухте Остолопова) отправился обратно. Ночью он вынырнул из тумана навстречу русскому отряду, который утром 12 апреля, потопив в Гензане (торпедой с миноносца) один пароход и вечером на обратном пути в море - другой, шел теперь (отпустив миноносцы во Владивосток) к Сангарскому проливу для выполнения второй части задания - бомбардировки Хакодате. На пароход, ожидавший встретить своих (с него с готовностью ответили на окрик русских по-английски из рупора), прибыла призовая команда (99 Захваченный корабль по давней традиции называли призом (от англ. и фр. prise - трофей, добыча). Отсюда "призовая команда", назначаемая на захваченное судно, "призовое право", регламентирующее правила крейсерской войны, "призовой суд", выявляющий юридические основания для признания задержанного судна нейтральной страны виновным в военной контрабанде.), но солдаты на нем отказались сдаться, и когда призовая партия покинула транспорт, пытались отстреливаться (на "России" даже оказались раненые). Транспорт был потоплен торпедой с "России".

Крейсер 'Богатырь' на скалах мыса Брюса. У борта - ледокол 'Надежный'

От людей, принятых с транспорта и потопленных ранее судов (всего до 200 человек), узнали, что вблизи находится эскадра Камимуры. Это, по-видимому, и заставило К. П. Иессена уже в середине пути повернуть во Владивосток. И вновь наш отряд удачно разминулся с Камимурой, который, отказавшись из-за совсем уже сгустившегося тумана от продолжения похода, утром 12 апреля повернул обратно и днем 13 апреля пришел в Гензан, где и выяснились обстоятельства катастрофы "Кинсю мару". Русский отряд 14 апреля возвратился во Владивосток. С этого времени эскадра Камимуры уже не покидала Японского моря. Главная цель отделения русского отряда крейсеров - отвлечь на себя превосходящие силы японского флота - была достигнута.

Последующие действия отряда были прерваны постановками японцами мин перед Владивостоком в ночь с 15 на 16 апреля, продолжавшейся неорганизованностью траления, а затем аварией крейсера "Богатырь". Она произошла у мыса Брюса в Амурском заливе по пути в залив Посьета, куда К. П. Иессен утром 2 мая вышел для обсуждения с сухопутным командованием вопросов приморской обороны.

В густом тумане крейсер, шедший по настоянию К. П. Иессена недопустимо большой в этих условиях 10-узловой скоростью, плотно сел на прибрежные скалы, свернув на сторону таран. От ударов днищем о камни ряд отсеков был пробит, скалы, войдя внутрь корпусных конструкций, не позволяли сойти на чистую воду. Это можно было сделать лишь после основательной разгрузки корабля. Из-за слабых спасательных средств и опасений, что японцы могут помешать работам, дело затягивалось.

Вблизи места аварии соорудили укрепленный лагерь с полевой артиллерией и орудиями, снятыми с корабля, крейсера охраняли подходы с моря, миноносцы держались в дозоре у выхода. Не раз ложные тревоги заставляли спасателей свертывать работы и уводить баржи и понтоны из залива, а крейсера - выходить в море навстречу ожидаемому противнику. Но и японцам, подавленным катастрофой 1 мая под Порт-Артуром, где на минах один за другим погибли два их броненосца, было, по-видимому не до "Богатыря", который к тому же, как они знали через свою обширную агентуру во Владивостоке, находился почти в безнадежном состоянии. Наконец, в разгаре были массовые перевозки второй японской армии в Корею. Эти обстоятельства вместе с прибытием во Владивосток (путь в Порт-Артур уже был отрезан) нового командующего флотом вице-адмирала Н. И. Скрыдлова и командующего 1-й эскадрой (2-я формировалась на Балтике) флота Тихого океана вице-адмирала П. А. Безобразова заставили русские крейсера оставить охрану "Богатыря" и вернуться к активным действиям на морских путях сообщений.

31 мая 1904 г. три крейсера под командованием П. А. Безобразова (К. П. Иессен поднял свой флаг на оставшемся во Владивостоке "Богатыре") вышли из Владивостока. Днем 1 июня миновали о. Дажелет и скалы Лианкур, утром 2 июня были у о. Окиносима, находившегося на полпути между о-вами Цусима (база эскадры Камимуры) и входом в Симоносекский пролив, ведущий во внутреннее Японское море. Здесь на главном пути японских воинских перевозок были обнаружены сразу несколько японских судов, бросившихся врассыпную. В 8 ч утра сквозь мглу и дождь заметили на горизонте дозорный крейсер японцев "Цусима". Русские радисты умело поставили помехи в радиопереговоры японцев, и передачу донесения Камимуре удалось надолго задержать.

Упорно пытавшийся уйти от "Громобоя" к берегу войсковой транспорт "Идзумо мару" остановился лишь после интенсивного обстрела. С него успели снять около 100 человек, транспорт затонул. Погоня за другим транспортом из-за нерешительной стрельбы вдогонку ("через час по чайной ложке" - каждый выстрел с разрешения адмирала) затянулась, и преследовавшие его "Россия" и "Рюрик", боясь разлучиться с "Громобоем", который уже потеряли из виду, вернулись ко входу в Симоносекский пролив. Оттуда направлялись на запад два транспорта. Четырехмачтовый "Хитаци мару", английский капитан которого пытался таранить "Громобой", был охвачен пожаром от огня крейсера, но не останавливался. Его расстреляли в упор и добили торпедой. На нем находилось свыше 1000 солдат и офицеров, принадлежащих, как выяснилось много позднее, к составу гвардейского резервного корпуса, и восемнадцать 280-мм гаубиц, предназначавшихся для осады Порт-Артура.

На втором транспорте "Садо мару", искусственно создав панику, при полной дезорганизации спасения людей команда пыталась выиграть время до подхода помощи (офицеры-самураи удалились в трюм на прощальное пиршество). Убедившись в нежелании солдат спасаться на шлюпках (некоторые так и остались неспущенными), адмирал приказал потопить транспорт торпедами с крейсера "Рюрик". Не ожидая, гибели транспорта, пораженного двумя взрывами (один с левого борта, другой с правого), наши корабли стали отходить. Спешившая на выручку своих от о-вов Цусима эскадра Камимуры прошла от концевого "Рюрика" не более чем в 10 милях, но не сумела обнаружить русских, отходивших на север вдоль японского побережья. Камимура, уклоняясь в сторону, пошел к о. Дажелет, а затем на Гензан.

Утром 3 июня, когда японская эскадра Подходила к Дажелету, наш отряд вблизи о-вов Оки задержал и с призовой командой отправил во Владивосток английский пароход "Аллантон". Дойдя до Сангарского пролива и отпустив по пути после досмотра ряд не вызывавших подозрений мелких судов (на одну из шхун пересадили людей, подобранных с потопленных судов "Громобоем"), повернули во Владивосток, куда прибыли 7 июня. На следующий день, ведя с собой захваченную шхуну, вернулись из набеговой операции на Хоккайдо миноносцы № 203, 205, 206. "Богатырь", снятый с камней, находился уже в доке.

Тревожное положение под Порт-Артуром не позволило крейсерам в полной мере выполнить крайне необходимые профилактические и ремонтные работы. Поражение корпуса генерала барона Г. К. Штакельберга под Вафангоу лишило манчжурскую армию возможности деблокировать Порт-Артур. Усугубилось в осажденной крепости и положение эскадры, вынужденной отдавать свои людские и материальные ресурсы на сухопутный фронт и обрекавшей себя на гибель под огнем осадной артиллерии. Предпринятая 10 июня попытка эскадры вырваться из Порт-Артура (о результатах встречи с японским флотом не было известий несколько дней) потребовала активизации действий и от владивостокских крейсеров. Передышка была недолгой.

Директива, полученная П. А. Безобразовым, требовала пройти в Желтое море и по возможности подняться до о. Росс, нанося энергичные удары по морским сообщениям противника, "проявляя неустанную деятельность и быстроту в захвате и уничтожении всех неприятельских плавучих средств". Специальной задачей ставилось не допустить перевозки четырех японских армий на материк. При подходе к Владиврстоку на обратном пути разрешалось иметь лишь трехдневный запас топлива на движение экономической скоростью. В случае встречи с Порт-Артурской эскадрой П. А. Безобразову по его должности предстояло принять командование соединившимся флотом.

15 июня для набега на Гензан крейсера вышли в море вместе с восемью миноносцами и транспортом "Лена". Уничтожив в Гензане ряд японских складов и сооружений, а также пароход и парусник, обратив в бегство отряд японских солдат, миноносцы вернулись к крейсерам и пошли вместе с транспортом "Лена" обратно во Владивосток. Движение отряда задерживал миноносец № 204, у которого при набеге на Гензан оказался свернутым на сторону руль с рулевой рамой. Не предприняв серьезных попыток устранить неисправность, миноносец, не имевший никаких других повреждений, взорвали с помощью подрывных патронов по приказу начальника экспедиции капитана 2 ранга барона Ф. В. Радена. (Позднее в заключении начальника военно-морского отдела штаба командующего флотом капитана 2 ранга Н. Л. Кладо (100 Николай Лаврентьевич Кладо (1862-1918), из дворян, уроженец Тверской губернии, в 1881 г. окончил Морское училище с присуждением премии имени адмирала Рикорда. В 1886 г. окончил механическое отделение Морской академии. В 1889-1897 гг.- в штабе начальника эскадры Тихого океана вице-адмирала П. Н. Назимова на канонерской лодке "Черноморец" плавал в Средиземном море, на крейсере "Адмирал Корнилов" совершил переход на Дальний Восток, где в 1890-1891 гг. плавал на крейсере "Память Азова". В мае - октябре 1896 г. как наиболее подготовленный в вопросах военно-морской истории и тактики командируется для плавания и стажировки на крейсере "Лотье Тревиль" в отряде французской Высшей военно-морской школы. По возвращении назначается штатным преподавателем Морской академии, разрабатывает курс тактики, добивается включения в программу курса военно-морских наук, участвует в подготовке проводившихся на курсе стратегических игр в 1896, 1900 и 1903 гг. В апреле 1904 г. в чине капитана 2 ранга был назначен (с оставлением, как и ранее, в должности преподавателя) начальником военно-морского отдела в штабе командующего флотом вице-адмирала Н. И. Скрыдлова. В сентябре - октябре 1904 г. был в плавании в составе штаба командующего 2-й эскадрой флота Тихого океана контр-адмирала 3. П. Рожественского, откуда был командирован для дачи свидетельских показаний в международной комиссии, расследовавшей обстоятельства известного "гулльского инцидента" (подробнее о нем см. Поленов Л. Л. Крейсер "Аврора". Л., 1987. С. 107). "За резкие и неуместные суждения" в адрес Морского министерства, высказанные в марте 1905 г. в газете "Новое время", Н. Л. Кладо был объявлен строгий выговор (ЦГАВМФ, ф. 417, д. 26 500, oп. 1, л. 110). Чтобы дать возможность "загладить свой поступок", на него возложили "особое поручение" по организации и командованию речной флотилией на Амуре. Но уже 3 мая (он даже не успел отправить на Восток все готовившиеся им для флотилии эшелоны с грузами и личным составом) за проявление чрезмерной самостоятельности Н. Л. Кладо был смещен и с этой должности, а за отказ от объявленного (высочайшим указом!) назначения на должность старшего офицера крейсера "Громобой" - уволен со службы. В сентябре 1906 г. назначен штатным преподавателем Морской академии. В 1907 г. произведен за отличие в полковники, в 1913 г.- в генерал-майоры по адмиралтейству. С 1910 г. ординарный, а с 1916 г.- заслуженный профессор Морской академии. С мая по декабрь 1917 г. был начальником Управления военно-морских учебных заведений, с мая 1917 по 1919 г.- выборным начальником академии. В обширном творческом наследии Н. Л. Кладо - ученого, мыслителя, патриота - непреходящее значение имеет "Введение в курс истории военно-морского искусства" (Спб, 1910) - страстный призыв к истине и правде истории, вечное предостережение людям против рутины и бюрократии.) справедливо отмечалось, что раньше, чем уничтожать корабль, следовало попытаться ввести его в строй, освободившись от руля, мешавшего движению, с помощью тех же подрывных патронов.)

Утром 17 июня крейсера, расставшись с транспортом "Лена" и миноносцами, взяли курс на о. Дажелет, а от него на о. Окиносима. На подходе к острову в течение двух часов перебивали японские радиопереговоры и этим, по-видимому, обнаружили себя. К вечеру 18 июня 15-узловой скоростью подошли к о. Икисима (Ики) и увидели дымы японской эскадры, показавшейся из-за южной конечности южного о. Цусима. В быстроприближающихся кораблях уже через несколько минут опознали броненосные крейсера "Идзумо", "Асама" (или, может быть, "Токива"), "Ивате", "Адзума". Три остальных, судя по величине, могли быть броненосцами. Такое превосходство сил и опасность последующих ночных атак миноносцев из близлежащих баз заставили уклониться от боя.

Повернули на обратный курс, скорость увеличили до 18 уз. Японская эскадра из четырех броненосных крейсеров (остальные корабли отстали), несмотря на недосягаемое для артиллерии расстояние (около 120 кб), тотчас же открыла огонь. Громом выстрелов японский адмирал спешил, по-видимому, дать знать изрядно его порицавшим за неудачи соотечественникам, что он-таки настиг неуловимые русские крейсера. Два-три залпа из 203-мм орудий легли недолетами в 25-30 кб за кормой концевого "Рюрика"; падения остальных не удавалось и увидеть. В 19 ч 20 мин японцы после активного обмена флажными сигналами прекратили стрельбу залпами и, продолжая погоню, только изредка, видимо, для проверки дистанции, делали один-два выстрела. Наши корабли, чтобы в случае боя ввести в действие все кормовые орудия, с началом стрельбы (на нее не отвечали) перестроились в строй уступа вправо. Этот строй помог сорвать попытки атак японских миноносцев, показавшихся двумя группами (до 8-11 кораблей) слева и справа. Еще хорошо видимые на вечернем горизонте, освещенные прожекторами крейсеров, миноносцы попали под плотную завесу огня и не решились прорезать строй отряда. Стреляя по крейсерам из орудий (на "России" обнаружили потом перебитым фока-брас), миноносцы контркурсами справа налево разошлись с отрядом в расстоянии около 20 кб. С "России", стрелявшей из всех орудий левого борта, видели, как снаряд ее 203-мм орудия под полубаком (старшего комендора Григория Новоженина) накрыл один из миноносцев, а 152-мм снаряд ретирадного орудия - другой. Два больших столба пламени позволяли предположить, что по крайней мере один из миноносцев был уничтожен. Миноносцы потерялись за кормой и вскоре, судя по разгоревшейся затем за горизонтом стрельбе, попали под огонь своей же эскадры [5].

Наутро, идя курсом к скале Лианкур, перехватили английский пароход "Чельтенхем", груженный лесом для японской железной дороги в Чемульпо и Фузане. С призовой командой "Громобоя" под командованием лейтенанта Б. Б. Жерве (101 Борис Борисович Жерве (1878-1934), в эскадре Тихого океана с 1901 г. Минный офицер 1 разряда, с 1903 г.- младший минный офицер "Громобоя" (с 1905 г.- старший). В 1910 г.- исполняющий обязанности старшего офицера крейсера "Россия". В 1912 г. окончил Морскую академию, произведен в капитаны 2 ранга. Командовал черноморскими эсминцами: в 1913-1915 гг.- "Капитан-лейтенантом Барановым", в 1915-1917 гг.- "Поспешным". С 1917 г.- капитан 1 ранга, начальник береговой обороны Финского залива. Затем - преподаватель, начальник кафедры, в 1928-1931 гг.- начальник Военно-морской академии, автор ряда трудов по истории военно-морского искусства.) контрабандиста отправили во Владивосток. Он пришел на второй день по прибытии отряда.

Со дня прихода - 20 июня - корабли приступили к пополнению запасов, очистке котлов и переборке машин, которые работали большую часть похода полным ходом. Сверх табели организовывали третьи смены машинной и кочегарной команд (102 В соответствии с Санитарным отчетом по флоту за русско-японскую войну 1904-1905 гг. численность экипажей кораблей составила: "Рюрика" - 821, "России" - 946, "Громобоя" - 968 и "Богатыря" - 563 человека.). В последнем походе они оказались в критическом состоянии: отстояв по боевой тревоге 3,5 ч, боевые вахты после двухчасового отдыха должны были с началом боя вновь заступить на свои места у машин и котлов.

22 июня "Россия" вновь подняла флаг К. П. Иессена, адмирал П. А. Безобразов перешел на продолжавший ремонт "Богатырь". Отряд готовился к походу в Тихий океан. Решение о нем в инструкции командующего флотом вице-адмирала Н. И. Скрыдлова объяснялось новой задержкой планов прорыва эскадры контр-адмирала В. К. Витгефта из Порт-Артура во Владивосток, отчего задача соединения с ней владивостокских крейсеров временно откладывалась. В то же время было ясно, что после рейдов в Японском море японцы прекратили судоходство у западных берегов Японии и перенесли его на восточные океанские районы. По расчетам, на подходах к восточному побережью Японии каждый день могло находиться, не считая транспортов с войсками, до 20 судов, участвовавших в ее внешнем товарообмене [9]. Иначе говоря, при внезапном появлении и достаточно длительном пребывании в районе урон японским военным поставкам мог быть нанесен весьма ощутимый.

Английский пароход 'Чельтенхем', приведенный во Владивосток призовой командой 'Громобоя' под командованием лейтенанта Б. Б. Жерве (был включен в состав нашего флота под названием 'Тобол')

После выхода в поход в 17 ч 40 мин 4 июля из Владивостока отряд задержал в пути туман, затем было совещание командиров на "России". К о. Осима (Кодзима), в 40 милях от входа в Сангарский пролив, подошли к заходу солнца 6 июля. Чтобы преждевременно не дать себя обнаружить, отошли обратно в море. Стали ждать захода луны. В это время было бы не лишним перед прорывом в Тихий океан пополнить запасы угля, но транспорт "Лена" почему-то, хотя бы до входа в пролив, с собой не взяли (103 По довоенным планам операций, разработанным под руководством контр-адмирала К. П. Кузьмича, с крейсерами в океанских походах должны были участвовать три груженных углем парохода Добровольного флота. Но Н. И. Скрыдлов, как он впоследствии объяснял наместнику Е. И. Алексееву, с этими планами согласен не был и, не имея прямых директив относительно их, не считал нужным ими руководствоваться.). Не было при отряде и миноносцев, которые могли провести разведку входа в пролив и выяснить, горят ли маяки (как оказалось, они всю ночь горели по-мирному и позволяли, как вначале и предполагал адмирал, войти в пролив ночью). Но в глубине пролива стояла ночная мгла, видимости не было и адмирал, находясь, очевидно, под гнетом аварии "Богатыря", и не зная о горящих маяках, не решился рисковать сразу тремя крейсерами.

В пролив вошли только, когда стало рассветать, в 3 ч утра 7 июля. "Берега были застланы туманом и мглой",- докладывал впоследствии К. П. Иессен, то есть еще была возможность пройти незаметно. Подхваченные течением, прибавлявшим до 4 уз скорости, стремительно бросаемые мощными сулоями, которые то и дело выбрасывали огромные крейсера из кильватерной колонны, корабли пронеслись 60-мильным проливом за три часа. Каких-то нескольких минут не хватило (если бы корабли запаслись углем и шли полной скоростью!), чтобы незамеченными проскочить во мгле крепость Хакодате: ясное утро открыло оторопевшим японцам картину совершившегося прорыва в океан русских крейсеров. Батареи даже не пытались стрелять, застигнутые врасплох японские суда стремительно уходили под берег, и хотя два или три корабля сил береговой обороны двинулись за нашими крейсерами, но это была лишь видимость погони.

Используя первые часы замешательства и возможных запозданий в оповещении всех судов в гаванях и в море, можно было совершить стремительный бросок туда, где неприятель не мог ожидать скорого появления,- ко входу в Токийский залив - узел пересечения всех путей торговых судов. Наверное, это принесло бы больше результатов, чем избранное неторопливое "прочесывание" прибрежья с севера на юг, в котором выполнявшаяся каким-либо одним из крейсеров процедура задержания, досмотра и уничтожения (сначала - с применением подрывных патронов) очередного судна оборачивалась часами бездействия всех кораблей отряда. Пойти же (ради одного только предполагаемого в будущем успеха) на прямое нарушение данного ему приказания уничтожать все суда с военными грузами адмирал, очевидно, не решился. Да и как можно было оставить без внимания большой английский пароход "Самара", задержанный в первые часы океанского крейсерства,- ведь англичане почти в открытую помогали Японии в той войне. Но, несмотря на "большие подозрения", как писал потом К. П. Иессен, пароход пришлось отпустить: трюмы его были пусты (он шел за углем в Муроран), судовые документы изобличающих сведений не содержали, отправить его во Владивосток для более обстоятельного разбирательства в призовом судне не позволял запас угля в ямах.

Напрасно, как оказалось, был задержан "Россией" тем же утром 7 июля и небольшой японский пассажирский пароход "Киодониуре мару". Прибывшая на пароход подрывная партия "Рюрика" с приказанием адмирала людей снять, а пароход взорвать обнаружила весьма незначительный груз и до 50 пассажиров, в большинстве - женщин с грудными детьми. Подвергать их рискованной процедуре пересадки в шлюпки на океанском волнении адмирал не решился и приказал пароход отпустить. Тот поспешил в Хакодате.

Чтобы сберечь время, которое отнимали действия с подрывными патронами, пробовали топить покинутые после задержания японские шхуны и пароходы артиллерийским огнем. Такой опыт заронил первые сомнения в эффективности чугунных 152-мм бомб: многие из них, не успев разорваться, пронизывали деревянный корпус шхуны практически без вреда для него, а те, что успевали разорваться, также не производили существенных разрушений и не вызывали даже пожара. Таран, очевидно, из-за опасений за деревянную и медную обшивки крейсеров применить не пытались, катерные самодвижущиеся и метательные мины расходовать, по-видимому, жалели. А время уходило безвозвратно.

Первый крупный успех ожидал отряд утром 7 июля, когда на широте 36°45' в 45 милях от берега вблизи города Мито был задержан большой германский пароход "Арабия", шедший из США. С призовой командой "Громобоя" (командир лейтенант П. П. Владиславлев) (104 Петр Петрович Владиславлев (1876-?), вахтенный начальник на "Громобое", командовал носовыми орудиями. В 1906-1907 гг. служил в Морском генеральном штабе, в 1910-1914 гг. был командиром эсминцев "Внушительный" и "Забайкалец". С 1914 г.- капитан 1 ранга, начальник дивизий эскадренных миноносцев Балтийского флота. В 1915-1916 гг.- командир крейсера "Адмирал Макаров", в 1917 г.- начальник дивизии подводных лодок Балтийского флота.) его отправили во Владивосток.

После безрезультатного крейсерства у входа в Токийский залив (все суда, получив предостережения японских властей, укрылись в гаванях) спустились еще на юг и утром 10 июля на широте около 33° у о. Косима (Кодзима) задержали английский пароход "Найт коммандер". Его груз - рельсы, мостовые конструкции и вагонные колеса для железной дороги в Чемпульпо - составляли явную военную контрабанду. По решению начальника отряда пароход был потоплен (105 Обстоятельства задержания, досмотра и потопления пароходов фиксировались актами комиссий офицеров соответствующих кораблей. Акты представлялись затем командующему флоту и рассматривались призовым судом во Владивостоке.). Для уничтожения прибрежных мостов и дамб у города Хамамацу, в 35 милях к северу от крайней западной точки крейсерства, возможностей не было: из-за большой нехватки угля на "Громобое" отряд вынужден был возвращаться. По пути остановили для досмотра и отпустили затем английский пассажирский пароход "Тсинан". Изумление встречей с русскими крейсерами выразил капитан этого парохода. По его словам, русский отряд в Европе называли не иначе, как "эскадра-невидимка".

12 июля задержали английский пароход "Калхас". С призовой командой "Рюрика" (командир лейтенант барон К. Ф. Штакельберг, офицеры мичман И. Л. Ханыков, волонтер-прапорщик В. Ярмерштедт) он возвращался вместе с отрядом, вызывая восхищение у русских своей прекрасной мореходностью. У Курильских о-вов, где К. П. Иессен рассчитывал прорваться в пролив Лаперуза, корабли вошли, в плотный туман. Лишь "Калхас", в какое-то мгновение уловивший просвет в тумане, "успел проскочить" проливом Кунашир. Для крейсеров такой возможности не оказалось. Время шло, уже приходилось расходовать уголь из неприкосновенных запасов (300 т на "Рюрике", по 400 т на "России" и "Громобое"), сберегавшихся для полного хода на случай боя. Ничего не оставалось, как вернуться назад и попытаться прорваться через Сангарский пролив, в конце которого, по всей вероятности, предстояло вступить в бой с Камимурой. Высокий класс штурманской подготовки на отряде (флагманский штурман лейтенант С. А. Иванов) обеспечил, казалось, невозможное: три дня не имея обсервации, в густом тумане, в условиях сильных малоизученных течений, идя по счислению, корабли днем 16 июля вышли на вид города Хакодате. Державшиеся под берегом корабли береговой обороны пытались навести русские корабли под огонь батарей, но отряд, не обращая на них внимания, форсировал пролив против сильного течения и к вечеру вышел в Японское море. Эскадры Камимуры там не оказалось: боясь, что русские крейсера обогнут Японию с юга, для того чтобы уничтожить транспорты с войсками в Желтом море, а затем соединятся с Порт-Артурской эскадрой, он не решился идти на перехват русских с севера. Не нашлось для этого и миноносцев.

Пройдя свыше 3000 миль (расстояние, равное пути от Кронштадта до Алжира), 19 июля крейсера вернулись во Владивосток.

Результаты крейсерства, хотя ни одного войскового транспорта, что ставилось главной задачей, перехвачено не было, оказались неожиданными. Паника охватила наживавшиеся на войне торговые круги Японии, США, Англии. Судоходные компании сократили или вовсе прекратили рейсы судов в Японию, лондонские страховые общества перестали страховать суда от военного риска. Особенно велики оказались убытки от резкого сокращения (на 80%) ввоза хлопка в Японию из США [9]. Тревожная обстановка войны возникла и в бассейнах Индийского и Атлантического океанов, где успешно действовали вышедшие из Черного моря крейсера (вооруженные пароходы Добровольного флота) "Петербург" и "Смоленск". Это были дни торжества идей крейсерской войны, не получивших, однако, необходимого развития и поддержки: крейсера из Красного моря под давлением Англии были отозваны, операции крейсеров "Дон", "Урал", "Терек" и "Кубань" в Атлантике отменили из-за опасений, что они осложнят движение эскадры контр-адмирала 3. П. Рожественского на Дальний Восток.

В самой Японии, в результате паники, вызванной действиями владивостокских крейсеров, озлобленная толпа сожгла дом адмирала Камимуры в Токио. Для более надежного прикрытия побережья его эскадра была переброшена еще дальше от Порт-Артура - во внутреннее Японское море.