§ 31. Бой 1 августа 1904 г

Шестнадцатидневное крейсерство "России", "Громобоя" и "Рюрика" в Тихом океане при всем его внешнем успехе и международном резонансе осталось лишь удачным, но одиночным эпизодом в ходе войны и не могло помочь стоявшей на краю гибели Порт-Артурской эскадре. Укоренившиеся со времен Крымской войны взгляды на необходимость пожертвовать флотом ради спасения его базы, отсутствие ясно мыслящих флотоводцев в его высшем командном составе предопределили неудачу робких, предпринятых лишь под нажимом главнокомандующего Е. И. Алексеева, попыток эскадры вырваться из обреченной крепости и тем спасти корабли для продолжения борьбы. Установив на захваченных Волчьих Горах осадную артиллерию и получив возможность корректировать огонь других батарей по внутренним бассейнам Порт-Артура, японцы 25 июля 1904 г. произвели первую бомбардировку стоянки флота в гавани. Только тогда, подчиняясь приказу главнокомандующего, эскадра 28 июля 1904 г. вышла в море, вступив в бой с поджидавшим ее японским флотом. Владивостокский отряд крейсеров должен был выйти ей навстречу, чтобы боем отвлечь на себя эскадру Камимуры и в случае удачи прорыва Порт-Артурской эскадры соединиться с ней в море.

Постоянные задержки сообщений (прямой связи между Порт-Артуром и Владивостоком уже не было) не позволили и на этот раз своевременно сообщить время выхода Порт-Артурской эскадры. Вышедший вместе с ней миноносец "Решительный" доставил шифровку в Чифу, оттуда ее передали в Мукден и только утром 29 июля, почти через сутки, командующий флотом Н. И. Скрыдлов получил телеграфный приказ Е. И. Алексеева: "Эскадра вышла в море, сражается с неприятелем, вышлите крейсера в Корейский пролив". Предположив, что эскадра вышла раньше, чем была подана телеграмма, командующий флотом в своей инструкции К. П. Иессену устанавливал район возможной встречи - у корейского берега на параллели Фузана (ЦГАВМФ, ф. 524, оп. 1, д. 33, л. 17.). Сюда следовало подойти рано утром и крейсировать на пути, ведущем на север, до 3-4 ч дня, после чего полным 15-17-узловым ходом возвращаться во Владивосток. При встрече с эскадрой Камимуры нужно было, не вступая с ней в бой, отвлечь ее на север. На отходе, если обнаружится преимущество японских кораблей в скорости, разрешалось выбросить за борт часть топлива и запасов воды.

Корабли отряда в это время продолжали заниматься профилактическими работами после недавнего крейсерства: "Громобой", на котором перебирали рулевой привод, находился в суточной готовности, "Рюрик" с разобранным холодильником - в двенадцатичасовой. Работы и прием запасов пришлось форсировать. В 2 ч ночи 30 июля К. П. Иессен получил инструкцию командующего флотом Н. И. Скрыдлова и телеграфное подтверждение командира порта Артур контр-адмирала И. К. Григоровича о выводе эскадры 28 июля. Других сведений не было.

В 5 ч утра, получив с "Богатыря" "добро" на поход, отряд снялся с якоря. Первым покинул бухту стоявший ближе к выходу "Рюрик", за ним последовали "Россия" и "Громобой". В 6 ч 30 мин построились в походный порядок, "Рюрик" занял свое место концевого. Приготовились к бою. Около 10 ч, пройдя внешнее минное заграждение и протраленный фарватер у о. Циволько, отпустили шедшие впереди строем фронта миноносцы № 209, 210, 211. На крейсерах объявили экипажам о цели похода. Чтобы не разойтись с эскадрой, проложили курс от о. Аскольд к о-вам Цусима и перестроились в строй фронта с интервалами между кораблями в 20 кб. На ночь перестроились в строй кильватера, днем 31 июля вновь разошлись во фронт, увеличив интервалы до 50 кб.

В ночь на 1 августа 1904 г. команда и офицеры спали не раздеваясь: миновали все расчетные сроки встречи с эскадрой, росли тревога и напряжение ожидания. С вечера шли 7-узловой скоростью в кильватерной колонне. В 4 ч 30 мин утра отряд пришел к месту, назначенному командующим флотом. Повернули на запад, чтобы, крейсируя здесь 7-узловой скоростью, поджидать эскадру. Спустя 10 мин после поворота в неясном еще рассвете увидели справа, впереди траверза, силуэты шедших с севера кораблей. Миг надежды на встречу со своими - и проступивший сквозь редкий туман характерный силуэт построенного во Франции крейсера "Адзума" заставил принять жестокую реальность: это была эскадра Камимуры. Пересекая курс шедшего на запад русского отряда, она спускалась с севера. "Беру твою подзорную трубу (106 Подарок отца капитана 1 ранга Е. Р. Егорьева сыну-мичману во время встречи на "Океане", приходившем в Порт-Артур и Владивосток осенью 1903 г. (см. прим. 44, 80).) и сразу различаю, что эскадра Камимуры состоит из четырех крейсеров..." - писал впоследствии командиру крейсера "Аврора" его сын, участник боя на "России", флаг-офицер штаба начальника отряда мичман В. Е. Егорьев. Да, шедший за головным крейсером "Идзумо" приземистый башенный корабль с одиночной, сдвинутой к корме третьей дымовой трубой мог быть только "Адзумой" - силуэт этого построенного во Франции браненосного крейсера не имел похожих ни в русском, ни в японском флоте.

Японский броненосный крейсер 'Адзума', построенный во Франции в 1899 г.

К. П. Иессен уже принял решение: чтобы уйти от корейского берега (до Фузана было уже около 40 миль) в 4 ч 35 мин повернули обратно - на восток (Автор воздержался от корректировки тех незначительных расхождений в отсчетах моментов времени, которые читатель сможет обнаружить в описании боя по свидетельствам участников и донесениям командиров и в схеме, составленной в штабе, К. П. Иессена.). Японская эскадра, оказавшись слева в 8 милях, постепенно приближаясь, легла на параллельный курс. Следуя движению "России", наши корабли в соответствии с Морским уставом - "В виду неприятеля!" - подняли на всех мачтах стеньговые флаги. Почти одновременно огромные полотнища с изображением восходящего солнца появились и на японских крейсерах. В 5 ч 10 мин с уменьшением расстояния до 6 миль японцы открыли огонь. Первые же снаряды их башенных 203-мм орудий со свистом и с треском, вздымая огромные фонтаны воды, легли у бортов русских кораблей. Вслед за "Россией" ответный огонь из 203-мм орудий левого борта открыли шедшие за ней "Громобой" и "Рюрик".

Схема боя 1 августа 1904 г.

Начали прибавлять скорость. Командир "Рюрика" капитан 1 ранга Е. А. Трусов как всегда начал энергично форсировать скорость крейсера, чтобы не отстать от вырывавшихся обычно вперед при полной скорости более быстроходных "России" и "Громобоя". На этот раз расстояние до своего переднего мателота - "Громобоя" - начало сокращаться неожиданно быстро. Заметили это и на "Громобое". Но крейсера почему-то продолжали идти не самой полной скоростью (107 Лишь после боя выяснилось, отчего "Россия", а за ней и "Громобой" шли медленнее, чем следовало. Ночью во время похода на "России" (об этом говорится в историческом журнале крейсера) был поврежден один из клинкетов паропровода, из-за чего не могли действовать четыре котла. Повреждение к началу боя осталось не исправленным, и под парами находилось только 28 котлов. Как говорилось в журнале, "около пяти с половиной часов пришлось даже увеличить, насколько возможно ход, ибо "Рюрик" нажимал "Громобоя", чего до тех пор не случалось никогда". О том, знали ли о повреждении адмирал и командир крейсера, в журнале не сообщалось (ЦГАВМФ, ф. 523, oп. 1, д. 75, л. 3 об.).). Вероятно, по этой же причине флагманский крейсер японской эскадры, не ожидая, что русские пойдут медленнее, чем обычно, быстро вырвался вперед, оставив шедшие за ним три крейсера на расстоянии 8-9 кб. Воспользовавшись этим, русские крейсера сосредоточили огонь по остальным японским крейсерам. Вскоре на концевом "Ивате" (флаг контр-адмирала Митсу) и "Токиве" были замечены взрывы. Громким "ура" приветствовали на "России" этот первый урон, нанесенный японцам. Но очень скоро стало сказываться огромное огневое превосходство японцев, стрелявших залпами из всех 16 башенных 203-мм орудий. Несопоставимым с огнем русских шести палубных восьмидюймовок оказался и огромный разрывной эффект японских снарядов. Особенно сильно страдал от этих снарядов концевой "Рюрик", наименее бронированный, с минимальным (только броневые щиты) прикрытием артиллерии и оставшимся неустранимым обилием дерева в палубах, рубках и устройствах. С болью наблюдали с "России" и "Громобоя", как при каждом взрыве на палубе "Рюрика" в громадных столбах дыма и пламени взлетали вверх обломки его деревянных частей.

В 5 ч 23 мин "Россия" неожиданно резко сбавила скорость (с 15 до 10 уз), отчего "Громобой", чтобы не столкнуться с флагманом, должен был, также уменьшив скорость, выйти из строя, круто, до 45°, повернуть влево в сторону противника. "Рюрику", чтобы не протаранить "Громобой", ничего не оставалось, как выйти из строя поворотом вправо. Виной всему было падение давления пара в котлах кормовой кочегарки флагманского крейсера: взрыв 203-мм японского снаряда чуть ли не наполовину "раскрыл" третью дымовую трубу "России", отчего резко упала тяга в топках, а осколки снаряда, проникшие через броневые решетки дымохода, разбили несколько трубок в одном котле.

В 5 ч 38 мин отряд изменил курс на 20° вправо: адмирал решил огнем левого 203-мм орудия отогнать подходивший с востока и уже открывший по "России" огонь японский крейсер "Нанива" под флагом контр-адмирала Уриу Сотокичи. Оказавшись под огнем, он круто ушел вправо и в первой половине боя, опасаясь огня русских кораблей, держался в стороне. Появление за "Нанивой" двух других японских кораблей с востока и юга ("Такачихо" и "Нийтака") потребовало поворота на обратный курс, чтобы, переменив борт и введя в действие ранее не стрелявшие орудия, вдоль корейского берега, позади японской эскадры, прорваться на север. Этот поворот в сторону от неприятеля нельзя было, однако, осуществить без риска столкнуться с "Рюриком", который по-прежнему шел правее и впереди своего места в строю. Выровнять строй увеличением скорости головного корабля не позволяла задерживающая движение "Россия", на поворот "Все вдруг", чтобы головным стал "Рюрик", адмирал, боясь, видимо, потерять управление отрядом, не решился. Пришлось пойти на маневр, имевший роковые последствия.

В 5 ч 45 мин "Рюрику" были сделаны сигналы "Меньше ход", а затем "Вступить в строй". Но уже через 5 мин, не дав "Рюрику" вступить в строй, адмирал начал поворот. Исполняя приказания, "Рюрику" пришлось не только уменьшить скорость, но даже временно застопорить машины. Преждевременно начатый поворот заставил корабли сбавить скорость из-за риска столкновения с "Рюриком". Все это вместе с уменьшившейся дистанцией до противника привело к резкому увеличению числа попаданий японцев по русскому отряду. Именно в это время "Рюрик" и получил тяжелые повреждения в корме, в результате которых вышел из строя рулевой привод. Сильно пострадал и "Громобой": от снаряда, разорвавшегося на юте, погибло около 50 матросов.

Руль на "Рюрике" установили в нейтральное положение и начали управляться машинами. Корабль успел совершить поворот на запад вместе с отрядом, но уже вскоре начал отставать и сбиваться с курса, развернувшись носом в сторону противника. На сигнал адмирала "Все ли благополучно?" с "Рюрика" после длительной задержки ответили "Руль не действует". Это было в 6 ч 28 мин. Отстав от отряда уже на 20-30 кб, он попал под сосредоточенный огонь японской эскадры. В 6 ч 38 мин, отказавшись от почти уже удавшегося прорыва, К. П. Иессен повернул обратно на выручку.

Дальнейший бой свелся к многократным отчаянным попыткам "России" и "Громобоя" отвлечь огонь японцев на себя, дать "Рюрику" возможность исправить повреждение и вместе со своими прорваться во Владивосток. В течение почти двух часов "Россия" и "Громобой", держась около "Рюрика", сделали на коротких галсах шесть резких поворотов. Понятно, что такая вынужденная тактика резко снижала эффективность огня русских кораблей. В то же время эскадра Камимуры, стреляя по "Рюрику", получила возможность на недолетах и перелетах поражать и два других маневрировавших вблизи него русских корабля. Но наши моряки не теряли присутствия духа. Как на учениях, вели на "России" огонь из кормовых 203-мм орудий артиллерийский квартирмейстер Трошин и комендоры Леонтий Шутиков и Наум Селянин, шутками и прибаутками ("Уточки летят",- говорили они про свистящие над ними японские снаряды) ободряя свою прислугу. "С каким-то особенным энтузиазмом и порывом делал свое дело" комендор 152-мм орудия Баринов (ЦГАВМФ, ф. 523, оп. 1, д. 75, л. 9.). "Вот это Камимуре прямо в глаз",- повторял он, делая очередной выстрел Раненый, он вернулся к своей пушке и, беспрекословно уступив уже стрелявшему из нее другому (не раненому) комендору, встал к нему заряжающим номером. Весь расчет орудия погиб еще в середине боя. На смену погибшим немедленно вставали комендоры нестрелявших или бездействовавших малокалиберных пушек, и огонь возобновлялся. К счастью, до конца боя оставалась в исправности кормовая 203-мм пушка (120 снарядов выпустила она по врагу!).

Японцы вели учащенную стрельбу залпами. В 7 ч на "России" от взрывов сразу двух попавших 203-мм снарядов загорелись приготовленные и уже частью откупоренные картузы 203-мм орудий, а за ними - краска, линолеум, настилы верхней палубы и полубака. Прекратили огонь все пять расположенных здесь крупных орудий, их расчеты в большинстве погибли. Смерть настигла и лучшего из комендоров крейсера Григория Новоженина. Чудом спаслось лишь несколько человек, из них двое, выкинутые силой взрыва через порт носового 152-мм орудия, смогли уже снаружи ухватиться за носовое украшение крейсера. Оглушенный разметавшим всех взрывом, выброшенный через дверь каземата на верхнюю палубу и уцелевший лишь потому, что упал на тело погибшего матроса, лейтенант Э. С. Молас (младший артиллерийский офицер, командир 1-го и 2-го плутонгов под полубаком) собрался с силами и снова кинулся в пекло через другую дверь, чтобы успеть швырнуть за борт и не дать взорваться остальным горевшие пеналы с зарядами. Здесь в гуще огня, то и дело обдавая один другого струями из шлангов, чтобы не сгореть самим, отчаянно боролись с пожаром уже подоспевшие прапорщик Н. Н. Груздев и комендор Баринов. Нет возможности перечислить и одну десятую их подвигов... "Эпическими героями" названы они в историческом журнале крейсера (ЦГАВМФ, ф. 523, оп. 1, д. 75, л. 9.). Пожар едва не вызвал катастрофу в ближайшем погребе 203-мм боеприпасов, куда через обе шахты попали искры огня и горевшие ленты пороха. Немедленно пустили в ход заранее заготовленные маты, питьевую воду и ведра с водой, подаваемые сверху.

Пожар вызвал и замешательство на полубаке, но делу помог вовремя спустившийся с мостика старший штурманский офицер крейсера лейтенант С. А. Иванов. "Стены полубака были так накалены, что нельзя было к ним прикоснуться; вода, почти горячая, стояла по колено; везде лежали обгорелые и изуродованные трупы",- писал об этом один из участников боя [5. С. 53] (108 Из офицеров "России" инициалы Г.К. принадлежали мичману Г.М.Колоколову. Он командовал илутонгом малокалиберных орудий, действовать в бою им не пришлось. Расположив прислугу в укрытии за котельными кожухами, мичман отправился в обход крейсера и деятельно помогал устранять заминки в стрельбе и тушении пожаров, пока не был ранен. Все эти сведения, совпадающие в книге и историческом журнале, подтверждают авторство Г.М.Колоколова.). Удушающий дым этого пожара, вырывавшийся вместе с пламенем из иллюминаторов, орудийных портов и проемов дверей шкафута, плотной стеной окружил палубу полубака, боевую рубку и командный мостик. Только выбежав на крыло мостика, командир смог осмотреться. Пришлось, чтобы сбить дым и пламя для сохранения управления отрядом и кораблем, резко повернуть крейсер вправо и сделать вместе с "Громобоем" петлю.

С пожаром на полубаке справились благодаря энергичным распоряжениям оказавшегося здесь мичмана князя А.А.Щербатова, задачей которого, по боевому расписанию, были обход и контроль действий всех дальномерных станций крейсера. Взамен перебитых шлангов притащили новые, вместо "отказавшей" помпы Стона подсоединили шланги к отростку старой магистрали; извергавшие огонь пробоины в палубе забили пробковыми матрасами. Мичман, не забывая по пути набрасывать эскизы маневрирования отряда, отправился на корму. Там ему пришлось сменить выбывших командиров плутонгов. "Вот уж наш князь...этот действительно..." - восхищенно говорили о нем матросы после боя (Морской сборник, 1916, № 4, с. 1.). С ним вместе, случалось, шел в обход крейсера и мичман В.Е.Егорьев (109 Вслед за предыдущими наградами мичман В. Е. Егорьев был удостоен и производства в следующий чин и стал самым молодым из всех лейтенантов флота. ("Несовершеннолетний лейтенант",- передавал он в письмах к отцу ходившую в отряде шутку.)) - товарищ по выпуску в Морском корпусе. Трудно было сдержать себя при виде картин смерти и разрушений, не было возможности уйти от них в азарт и ярость боя - мичман должен был видеть, как идет бой, как сражаются люди, как действует техника, чтобы адмирал и командир в рубке знали, что происходит в палубах и отсеках корабля, каковы людские и материальные потери, как долго отряд может еще держаться. Снова и снова погружаясь в самое пекло боя, невозмутимо шагая навстречу взрывам и граду осколков, преодолевая дым и пламя, мичман Егорьев и князь Щербатов продолжали свои экспедиции по крейсеру. И каким-то чудом уцелели - ни царапины! Отлично действовал в бою исполнявший должность ревизора крейсера мичман барон А. Э. Ерта, управлявший в бою шестидюймовками № 11 и 12. Их огонь вызвал сильный пожар на "Ивате" - концевом корабле в строю японской эскадры. Когда сломались подъемные механизмы орудий на "России", комендоры под руководством мичмана завели тали под бимсы верхней палубы, приспособили ганшпуги - и орудия снова открыли огонь.

Офицер 'России' князь А. А. Щербатов

Ощутимый урон противнику нанесла и кормовая группа артиллерии "России" под командованием мичмана А.В.Домбровского (110 Алексей Владимирович Домбровский (1882-1954), в 1917 г. капитан 1 ранга, командир линейного корабля "Полтава", участник Ледового похода. С июля 1918 г. начальник 1-й бригады линкоров. С января 1919 г.- начальник штаба Балтийского флота, с июня 1920 г.- начальник морских сил Черного и Азовского морей. В 1921 г.- начальник Морского штаба Республики (см.: Гражданская война и военная интервенция в СССР: Энциклопедия. М. 1983).). С самого начала боя ему пришлось действовать самостоятельно: боевые циферблаты ПУАО с их разбивкой расстояний до 40 кб оказались в этот период бесполезны, а ближайшая дальномерная станция - матросы-дальномерщики с микрометрами Люжоля - Мякишева - была выведена из строя. Расстояния определяли пристрелкой, и весь бой 152- и 203-мм орудия мичмана вели меткий огонь, иногда сразу на оба борта. Всем запомнился вызвавший дружное "ура" команды пожар на флагманском японском крейсере "Идзумо" - это был снаряд из правой восьмидюймовки. Взрывы были и у башен японских крейсеров. Несколько раз раненный, но не покидавший своего поста мичман А.В.Домбровский лишь на четвертом часу боя, уже теряя силы, сдал командование подоспевшему мичману князю А.А.Щербатову. Так же мужественно держался на своем посту мичман Г.К.Леман. На своих постах остались и раненые лейтенанты С.А.Иванов - старший штурман и А. К. Петров, командовавший средней батареей, и не отходившие от своих орудий мичманы барон Н.Н.Аминов, Б. П. Орлов. "С выдающимся знанием дела, энергией и мужеством" (как говорилось в представлении о награде) управлял огнем артиллерии крейсера лейтенант барон В.Е.Гревениц. Старший минный офицер Н. Г. Рейн, с начала боя заменил в должности старшего офицера убитого капитана 2 ранга В. И. Берлинского, бессменно управлял крейсером командир капитан 1 ранга А. П. Андреев. "Команда молодцом и проявляет удивительную заботливость об офицерах: и воды притащит, и что-нибудь подставит, чтобы дать присесть, а с ранеными обращались просто трогательно",- рассказывал участник боя [5. С. 54]. По его словам, истекающий кровью раненый часовой у флага на грот-мачте отказался покинуть пост и ушел на перевязку только после приказания старшего офицера, вызванного мичманом. В течение всего боя прислугу нестреляющего борта и мелких орудий на марсах "России" и "Рюрика" старались держать в укрытии, вызывая лишь для пополнения действовавших расчетов. Совершенно противоположная ситуация, как выяснилось позднее, была на "Громобое", где по букве устава прислуга так и не принявших участия в бою орудий на марсах в течение всего боя занимала свои места у орудий, а потери среди нее немедленно пополнялись. Так, из-за прямого попадания в марс погибли мичман В. В. Татаринов и 12 матросов. Убитых на лучше всех бронированном "Громобое" оказалось почти вдвое больше, чем на имевшей меньше брони и подвергавшейся более интенсивному обстрелу флагманской "России" (82 человека против 47).

Повреждения 'Громобоя' в бою 1 августа 1904 г. Пробоины (по границе деформации обшивки) закрашены черным, пробоины левого борта обозначены штриховыми линиями

За два часа боя, прошедших со времени возвращения к "Рюрику", уже все три дымовые трубы "России" держались, по выражению мичмана Г. К. [5], на честном слове. Множились зияющие пробоины в корпусе, котельных кожухах, надстройках. Неумолимо росло число погибших, раненые не переставали поступать на главный перевязочный пункт, развернутый в корабельной бане. Здесь самоотверженно действовали старший и младший врачи крейсера Е. Е. Сидоров и В. И. Бологовский, студент-переводчик Г. Ф. Янинский. Другой переводчик А. Н. Занковский помогал раненым во вспомогательном перевязочном пункте в салоне командира в корме.

На "Громобое" в 6 ч 10 мин, когда он совершал поворот вместе с отрядом, от снаряда, разорвавшегося на юте, погибли, как уже говорилось, около 50 матросов и командовавший здесь батареей лейтенант Н. Н. Браше. В 8 ч 38 мин взрывом патронов в трех беседках на подходе к каземату убило мичмана С.С.Гусевича и четырех матросов. В 9 ч 5 мин в боевой рубке через визирные просветы осколками поразило всех, находившихся в ней. Замертво упали оба рулевых, смертельные раны получил старший минный офицер крейсера лейтенант А.П.Болотников. Бросившийся к штурвалу командир капитан 1 ранга Н.Д.Дабич из-за тяжелой раны не смог устоять, и штурвал из его рук перехватил также обливавшийся кровью из ран в шею и голову старший штурманский офицер лейтенант А.В.Вилькен. Крейсер удержался на курсе, не вышел из строя. С полубака от своих 75-мм пушек подоспел волонтер прапорщик Иван Риттер, а затем - вызванная смена рулевых. Командование кораблем взял на себя прибывший в рубку старший офицер капитан 2 ранга гвардейского экипажа И.А.Виноградский. Еще дважды приходилось ему замещать командира, которого новые раны заставляли уходить на перевязку. И каждый раз командир снова возвращался на свой пост. Продолжал управлять огнем крейсера и вернувшийся с перевязки старший артиллерийский офицер лейтенант П.П.Дьячков. Вернулся на свой открытый полубак и чугунными снарядами (чтобы сберечь стальные для отражения атак миноносцев) начал стрельбу из 75-мм пушек прапорщик Риттер. Напряжение и ожесточение боя достигли предела. "Было такое впечатление, что над головой несется какая-то воющая, ноющая, кувыркающаяся туча предметов" (ЦГАВМФ,ф. 523, оп. 1, д. 75, л. 5 об.).

И в том, что крейсер, идя теперь концевым, выдержал весь направленный на него огонь и уверенно отвечал японцам, была наряду с комендорами и огромная заслуга тех, кто обеспечивал живучесть корабля и бесперебойную работу всех его технических средств, кто вовремя оказанной медицинской помощью сохранял и восстанавливал силы бойцов.

Благодаря мужеству и самоотверженности машинной команды машины и котлы, пожарные насосы и водоотливные средства, динамо-машины и лебедки подачи боеприпасов действовали безотказно. Лишь дважды, и то ненадолго, прекращалось электрическое освещение. Минеры, руководимые лейтенантом Б.Б.Жерве, без устали, невзирая на вонзавшиеся в палубы осколки снарядов, следили за состоянием магистралей освещения и связи, немедленно устраняя все повреждения. Самоотверженной была борьба за исправность действия рулевых приводов и рулевой машины, в отсеке которой с выходом из строя всех видов вентиляции температура поднялась до 78 °С. Горячей до ожогов сделалась сталь выгородок корпуса и самой машины, даже пятиминутная вахта у нее оказывалась для людей невыносимой, но, охладившись водой из пожарного шланга, они снова возвращались в отсек, сменяя один другого. Рулевое управление продолжало действовать.

На высоте были и трюмные: следя за состоянием корпуса, они успевали и в тушении пожаров, и в исправлении пожарной системы, и в борьбе с водой, поступавшей через пробоины в корпусе. Две из них, грозившие затоплением погреба № 9 и бортового коридора, были быстро и надежно заделаны под руководством трюмного механика М.В.Обакевича. Мастера на все руки, трюмные выручали даже комендоров. М.В.Обакевич вспоминал, как, полный азарта боя, не замечая своей открытой раны, к нему подбежал и прерывающимся голосом обратился комендор Василий Холманский: "Ваше благородие, дайте мне человека с зубилом и ручником - не накатывается пушка". Отправившийся с ним машинный квартирмейстер Иван Брынцев под градом осколков деловито вырубил мешавший кусок металла, и пушка (кормовая 203-мм) немедленно открыла огонь. Раны отчаянного комендора тут же, добыв у врачей перевязочные материалы, перевязали подоспевшие товарищи (ЦГАВМФ, ф. 524, оп. 1, д. 33, л. 68.).

Огромная, до полного изнеможения нагрузка выпала на долю медицинского персонала крейсера. Непрекращавшийся поток раненых - более 200 человек - заполнял все ближние коридоры и помещение обширной корабельной бани, так же как на "России", главного перевязочного пункта. В одурманивающей атмосфере жары, духоты, запаха крови, потеряв представление о времени, отрешившись даже от обстановки боя, неустанно, не теряя ни секунды, выполняли самые сложные перевязки старший врач Озеров и его помощник Александр Штейн. "Выше похвал,- писал старший врач,- была умелая, а главное, быстрая деятельность" фельдшеров Г.Стефанова и А.Попова, санитаров Алексея Бурмистрова и Василия Грачева (Там же, л. 72.). Им оказывали помощь священник Георгий Федоров, старший баталер Степан Серов, вольнонаемный повар Василий Соколов. Сколько могли, чтобы не нарушить подачи боеприпасов, помогали в транспортировке раненых матросы из прислуги ближайших элеваторов в жилой палубе и обходившие палубы фельдфебели Алексей Волков и Василий Козлов. Все стремились любыми способами облегчить мучительные страдания раненых, и когда стали иссякать запасы клюквенного экстракта (жажда мучила людей постоянно), санитар Грачев немедленно вызвался отправиться за ним в лазарет. "Радость и благодарность раненых были наградой ему за его добрый, сердечный и смелый поступок",- писал младший врач А.Штейн (Там же, л. 76.).

Настроение раненых поднял артиллерийский кондуктор Егор Ракитин. Своей неуемной энергией и веселостью он заражал окружающих. Сам сильно пострадавший (раны спины, сквозная рана в плече, раны ног), он, однако, торопил врачей с перевязкой, так как "наверху почти некому стрелять". Схватив швабру вместо костыля, Ракитин спешно заковылял наверх и снова окунулся в гущу боя. А дело наверху, действительно, осложнялось.

Очень скоро обнаружилось в бою общее для всех кораблей разительное явление: подъемные механизмы орудий (особенно 152-мм Канэ) не выдерживали интенсивной стрельбы на дальние (до 60 кб) дистанции, и комендорам, и офицерам в течение боя приходилось, прекращая стрельбу, заниматься аварийными ремонтами своих орудий, переворачивая в новое рабочее положение валики подъемных дуг или прямо снимая исправные детали с нестрелявших орудий другого борта. А ведь это было известно МТК еще до войны и во время боя "Варяга" при Чемульпо, но меры по упрочнению не выдерживавших нагрузки зубчатых секторов подъемных механизмов приняты не были [15]. Не было на кораблях и базисных дальномеров Барра и Струда, приходилось пользоваться годными лишь для близких расстояний микрометрами (угломерными приборами) Люжоля, усовершенствованными лейтенантом А.К.Мякишевым. Ничтожно малым было содержание взрывчатого вещества в облегченных русских снарядах, эффект разрыва которых оказался несравнимо меньше, чем японских. Дали о себе знать и слишком старые (заготовки 1896 г.) пороховые заряды 152-мм патронов, отчего многие выстрелы, внося дезорганизацию в управление огнем, то и дело ложились явно необъяснимыми недолетами. Мало было проку и от стрельбы чугунными 203- и 152-мм снарядами, которыми (то ли из-за сбоев в подаче, то ли из желания поскорее их "расстрелять") на "России" сделали 20, а на "Громобое" 310 выстрелов (111 Замечательно, что в эти же, может быть, дни 1904 г. вице-адмирал В. П. Верховский - прямой виновник этих изъянов техники и снабжения флота - был отмечен знаком отличия "беспорочной" сорокалетней службы (Общий морской список. Ч. XIII. Спб, 1907).). (Всего два крейсера израсходовали в бою 3251 снаряд, из них 326 калибром 203-мм и 1436 калибром 75 мм.) Меньше была и скорость стрельбы русских комендоров - об этом раньше как-то и вовсе не задумывались [15]. Неравенство сил в бою у Фузана надо видеть не только в весомом численном превосходстве японцев (у русских - три, у японцев четыре, а затем еще три корабля) и почти втрое большем числе стрелявших на борт тяжелых 203-мм орудий. Главное - насколько больше в единицу времени металла выпускали все японские пушки (с одного борта) в сравнении с русскими. Это превосходство (табл. 8), считая даже одни лишь японские броненосные крейсера, было почти четырехкратным, а вся стягивавшаяся к месту боя эскадра Камимуры могла выбросить металла за одну минуту почти в 5 раз больше, чем русские корабли. Но и это не все: ведь каждый японский снаряд содержал взрывчатки в 4 раза больше, чем русский, да и взрывчатка эта производила разрушающий эффект гораздо больший, чем применявшийся русскими пироксилин. Трудно поверить [хотя подобные цифры приводились еще в 1938 г. в работе Н. А. Левицкого "Русско-японская война 1904-1905 гг." (М., 1938. 360 с.), а впоследствии и автором], но по мощи огня японцы в начале боя превосходили русских едва ли не в 17-20 раз. Нетрудно подсчитать, насколько оно возросло с выходом из строя "Рюрика" и прибытием к японцам подкреплений!

Таблица 8. Состав сил в бою 1 августа 1904 г.

1 Орудия калибром менее 75 мм в бою бездействовали.

2 Огневые показатели вычислены на основании данных табл. 4 и 7. Веса снарядов японской артиллерии: калибром 203 мм - 113,4 кг, 152 мм -45,4 кг, 76 мм -5,67 кг.

3 Устарелые орудия длиной ствола 35 калибров со скорострельностью 0,5 выстрелов в минуту.

4 В бою участвовали периодически.

Конечно, не все выпущенные снаряды попадают в цель: статистика говорит, что число попаданий обычно составляет около 2-4 %. Но и здесь преимущество было на стороне японцев: они испытывали меньшие психологические перегрузки, поскольку подвергались менее интенсивному обстрелу, обладали более совершенными дальномерами, более скорострельными орудиями, несравненно лучше были защищены (в башнях и казематах). Поэтому меткость их огня была выше. Японцы, докладывал К. П. Иессен после боя, стреляли "чрезвычайно быстро и метко".

Не в пользу русских было и на редкость тихое, почти штилевое состояние моря, не позволявшее реализовать такие чисто крейсерские преимущества русских кораблей, как большее водоизмещение, делавшее стрельбу увереннее, высокий борт, позволявший вести стрельбу при непогоде. Худо пришлось бы в шторм сравнительно низкобортным, меньшим по размерам японским кораблям, которых сильная качка и интенсивное заливание в большой шторм (авария "Асамы" в 1914 г. и гибель в тайфуне "Нийтаки" в 1922 г. подтверждают это) могли бы поставить в трудное, если не критическое положение.

Все эти факторы самым осязаемым образом - множившимися разрушениями, подбитыми орудиями, невосполнимыми потерями в людях - неотвратимо склоняли успех боя на сторону японцев. Но был еще и особый фактор, который, невзирая на японцев, мог повлиять на исход боя - сила духа, воля к победе... Одно и то же подразумевалось под ним в разное время, но, наверное, яснее всех выразили это слова одного флотоводца парусной эпохи: "Стреляйте, до последнего мгновения стреляйте и, может быть, последний выстрел сделает вас победителем". И русские моряки стреляли. Стреляли, невзирая на потери, стреляли, тут же в пылу боя исправляя подбитые пушки, стреляли, организуя ручную подачу и устраивая подпорки для орудий из вымбовок и других подручных деталей, стреляли, заменяя убитых и раненых товарищей. Именно комендоры с выходом из строя приборов управления стрельбой и командиров их плутонгов и батарей, фактически самостоятельно продолжали стрельбу, заставляя японцев до конца боя воздерживаться от чрезмерного сближения с русскими кораблями.

Около 7 ч 12 мин на "Рюрике", как показалось с "России", справились с повреждением - какое-то время корабль удерживал заданные курс и отрепетовал поднятые ему сигналы "Идти полным ходом во Владивосток". В 7 ч 20 мин "Россия" и "Громобой" повернули на северо-запад, но "Рюрик" снова стал быстро отставать, и японские броненосные крейсера повернули к нему, открыв, как пишет японская официальная история, "жестокий огонь с правого борта" на расстоянии 5,3-5,8 км. И снова по команде К. И. Иессена в 8 ч 10 мин "Россия" и "Громобой" уходят с курса прорыва и возвращаются, чтобы прикрыть "Рюрика".

Крейсер, как писал потом участник боя мичман князь А. А. Щербатов, шел навстречу отряду с большим буруном под форштевнем и, казалось, имел полный ход. Поднятый ему сигнал "Идти во Владивосток" он немедленно отрепетовал. Чтобы дать ему возможность отойти, отряд повернул на японскую эскадру. "Опять начался жестокий бой",- было написано в японском официальном труде. "Идзумо" стрелял главным образом по "России", "Адзума" - по "России" и "Громобою", "Токива", смотря по обстоятельствам,- по всем трем кораблям. "Ивате" же стрелял только по. "Рюрику". Близилась минута рокового решения: новые и новые орудия выходили на кораблях из строя, на "России" могли стрелять лишь два 152-мм с правого борта и три с левого. В 8 ч 25 мин К. П. Иессен приказал взять курс 300°, рассчитывая отвлечь японскую эскадру в погоню за отрядом. Все надеялись, что "Рюрик", который, теперь уже было ясно, следовать за отрядом не сможет, отобьется от появившихся вблизи него легких крейсеров и, чтобы спасти людей, выбросится на корейское побережье. Замысел удался: все четыре японских крейсера легли на параллельный курс. Камимура был уверен, что уж вчетвером они одолеют два потерявших почти всю свою артиллерию русских корабля.

"Россия" в этой последней фазе боя могла отвечать с правого борта лишь из введенного в строй одного кормового 203-мм и одного 152-мм орудии, два других 152-мм могли стрелять лишь изредка. Все пять минных аппаратов, необходимых при сближении, были разбиты, в одном из них торпеда, приготовленная по-боевому, взорвалась. На "России" по приказанию командира капитана 1 ранга А. Н. Андреева старший минный офицер еще раз проверял разнесенные по кораблю (на случай его уничтожения при угрозе захвата) подрывные патроны. А пока, воспользовавшись уменьшением расстояния, ввели в действие все уцелевшие 75-мм пушки правого борта. На обоих крейсерах из них выпустили более тысячи их "стальных" (бронебойных) снарядов. Чтобы увеличить эффективность огня и одновременно отойти в море от корейского берега, К. П. Иессен дважды отклонял курс отряда вправо, и каждый раз японцы отходили, сохраняя прежнее расстояние. Эта холодная решимость русских стоять до последнего ("в команде начинает замечаться какое-то озлобление - дороже бы продать свою жизнь" [5]) и упорный методичный огонь, продолжавшийся из немногих уцелевших орудий, особенно из 203-мм, ощутимо поражавших японские крейсера, убедили Камимуру, что победы ему не добиться.

Броненосный крейсер 'Идзумо' - флагманский корабль японской эскадры

На "России" благодаря умелым восстановительным работам успели открыть огонь из нескольких исправленных орудий. Непрерывную стрельбу с ощутимыми попаданиями вело 203-мм орудие № 13, израсходовав за время боя около 120 снарядов. Уверенно поддерживал своего флагмана огнем неотступно следовавший за ним "Громобой".

Продолжая следовать концевым, "Громобой" в этой стадии боя принимал на себя главную тяжесть огня японских кораблей. Артиллерия "Громобоя" благодаря казематам не пострадала так сильно, как на "России". Здесь тоже, приложив немало сметки и профессионализма, смогли ввести в строй часть поврежденных ранее орудий; 152-мм пушки № 4 и 11 исправил под огнем младший артиллерийский офицер лейтенант Н. Н. Гобято. Возобновило огонь правое носовое 203-мм орудие, разбитый затвор которого, использовав детали, снятые с бездействовавшего орудия, восстановил мичман Д. П. Руденский. Исход боя уже не вызывал опасений. Ободряла и ставшая с уменьшением дистанции более заметной картина серьезных повреждений японских кораблей: все их башни, кроме концевого "Токивы", подбитые, израсходовавшие или сберегавшие последние снаряды, бездействовали. На флагманском "Идзумо" подле взрыва у башни 203-мм снаряда с "России" стволы орудий упали на палубу, было видно, что носовая башня заметно осела.

Около 9 ч 20 мин вышел из строя из-за повреждений машин, как потом объяснили японцы, "Адзума", и к идущему в одиночку головному "Идзумо", прибавив скорость, поспешил "Токива". Отставший "Адзума" стал в колонне третьим. "Ивате" продолжал идти концевым. Примерно в 9 ч 30 мин четыре японских крейсера, сблизившись с двумя русскими на расстояние до 30 кб, резко увеличили интенсивность огня, предприняв последнюю попытку сломить их упорство. Но это последнее усилие не дало результата: наши корабли, не переставая отвечать редким, но уверенным огнем, продолжали идти прежними скоростью и курсом. Стойкость русских, их огонь, который к концу боя стал даже усиливаться, заставили японского адмирала прекратить бой. В 9 ч 50 мин, дав последний залп, "Идзумо" резко свернул вправо от русских, за ним последовательно легли на обратный курс остальные.

Похороны погибших на 'России' в море 2 августа 1904 г.

Когда японцы скрылись из виду, на кораблях пробили отбой, дали команде обед. Около часа, застопорив машины, заделывали наиболее опасные (у ватерлинии).пробоины. К вечеру, исполнив печальный обряд отпевания погибших, похоронили их в море (жаркая на редкость погода не позволяла доставить тела на родину). Проверили боевое расписание, пополнили особенно поредевшие боевые посты. К исходу дня 2 августа у о. Рикорда встретили свои шесть миноносцев и, пережидая туман, перешли к бухте Славянка. Лишь к вечеру 3 августа корабли вошли в бухту Золотой Рог.

На встречу кораблей вышел весь город. Однако "Рюрика" среди них не оказалось и о его судьбе ничего не было известно.