Минута молчания

Так сложились обстоятельства, что автору этих строк в годы войны не удалось в полной мере рассказать о корабле "С-7", ее замечательном командире и экипаже.

В политотделе бригады подводных лодок КБФ, в многотиражной газете подводников работали в военное время писатели Александр Зонин, Александр Крон и я.

Мы часто бывали на лодках, провожали и встречали их после походов, записывали короткие рассказы командиров и матросов. Каждому из нас хотелось пережить вместе с участниками походов то, о чем мы писали со скупых слов моряков.

Александру Зонину удалось осуществить это желание. Он прошел с отважным балтийским подводником капитаном 2-го ранга Петром Грищенко на лодке "Л-3" боевой путь до меридиана Берлина.

Евгений Осипов, Иван Вишневский, Алексей Матиясе-вич... За каждым из балтийских героев шла легенда. Об их грозных, полных испытаний и риска походах писалось в те дни. Но вот о Лисине, Гусеве, Корже, Хрусталеве, Оленине и их товарищах, несмотря на то что встречались мы в Ленинграде и Кронштадте часто, писать по разным обстоятельствам почти не пришлось.

Выполняя сейчас давний долг по отношению к живым и павшим смертью храбрых героям "С-7", я счастлив, что имею возможность в ряде случаев прибегнуть к подлинным, дорогим свидетельствам - дневникам, письмам, записям из журнала боевых действий.

Особенно хочется поблагодарить Виктора Емельяновича Коржа - автора одной из лучших книг о подводной войне на Балтике в 1941-1945 гг.^* - за предоставленную возможность познакомиться с его фронтовыми записями, которые хранят немало важных подробностей походов и жизни подводников на "С-7".

^* (См.: Корж В. Е. Запас прочности. М., 1966.)

Интересна нижеприведенная запись. Она является свидетельством того, что командир "С-7" считал обязательным информировать экипажи о героических действиях и подвигах наших товарищей-подводников.

"Как сейчас помню, это было 3-го августа сразу после обеда... Командир попросил всех остаться за столом. Он начал рассказ о трагической судьбе лодки "С-3". Она покидала Либаву при отступлении наших войск в 1941 году в числе последних. На борту "С-3" шла вторым комплектом и команда лодки "С-1". Последняя ремонтировалась в Либаве в сухом доке, где и была взорвана. "С-3" также находилась в ремонте, не могла погружаться и была в состоянии двигаться только под одним дизелем своим ходом. Им было приказано добираться в Кронштадт. Никаких кораблей сопровождения или охранения в Либаве не было, поэтому лодка должна была идти одна. Через несколько часов лодка "С-3" была настигнута немецкими торпедными катерами. На лодке кончался боезапас, из единственной пушки она отстреливалась до последнего и была торпедирована. Находившихся на кормовой части подводной лодки людей фашисты расстреляли из пулемета. Это были те же катера, которые преследовали и атаковали лодку Лисина на третий день войны.

В кают-компанию вошел вахтенный командир штурман Хрусталев и коротко доложил:

- Товарищ капитан-лейтенант! Лодка проходит над местом гибели "С-3".

- Встать, смирно!- скомандовал Лисин и тихо добавил:- Прошу почтить память наших погибших товарищей минутой молчания.

За это короткое время передо мною прошли лица двух инженеров-механиков, моих однокашников Саши Свитинас с "С-1" и Алеши Толстых с "С-3", с которыми мы вместе учились пять лет и получили назначение в одну и ту же бригаду подводных лодок КБФ.

По суровым строгим лицам других офицеров я догадывался, что у каждого из них среди погибших экипажей тоже были товарищи, друзья..."

Вскоре после сдачи вахты в центральном посту Михаил Тимофеевич Хрусталев присоединился к беседе. Он рассказал о героических действиях экипажа другой подводной лодки "М-83", возвратившейся в Либаву с позиции. Она была атакована в дозоре группой немецких кораблей.

- Представляете,- продолжал Хрусталев рассказ,- по ту сторону канала уже немцы, а в военном городке еще держатся наши. Что же сделали ребята? Они отшвартовались под мостом и из своей единственной 45-миллиметровой пушки открыли огонь по наседавшим фашистам. Дрались отважно, пока не расстреляли всего боезапаса. На рассвете 27 июня, взорвав лодку, оставшийся в живых личный состав во главе с командиром старшим лейтенантом Шалаевым ьушел на прорыв кольца фашистов.

- И пробились?- спросил Лисин.

- Точно так,- вмешался в разговор Корж.- Мне рассказал об этом мой однокашник, служивший механиком на этой лодке, Федор Михайлович, или проще, Федя Олейник.

Во время боев за Либаву он был ранен, но сумел выйти из окружения... Мы встретились с ним в Ленинграде.

Лисин посмотрел на своих товарищей. Отпустивший усы пшеничного цвета, придававшие его молодому лицу залихватский вид бывалого солдата, Хрусталев и давно не стригшийся, в шапочке пирожком, исхудавший Корж были ведь совсем еще молодыми моряками. Теперь в походах они заметно возмужали. Нелегко им приходится. Хрусталев иногда сутки, а то и двое не выходит из центрального поста, прокладывая курс лодки.

Корж - тот и вовсе безотказен. Он тщательно следит за каждым механизмом, прибором и сразу же предупреждает их повреждение.

Лисин понимает, что как командир он должен служить примером во всем экипажу лодки.

Он собран и предельно внимателен к несению своей нелегкой службы, безотказен в работе, никогда не перекладывает ношу на плечи товарищей. Знания его были основательны, опыт богатый.

Удивлялись, когда успевает он отдохнуть. Командир был предупредителен, вежлив, не допускал грубости.

Заметив чей-либо проступок или небрежность, он не повышал голоса. Карие глаза суровели, в голосе появлялись жесткие нотки. Достаточно было одного слова, чтобы упущение было исправлено, а совершивший остерегался повторить его. Командир был не щедр на похвалу, и от этого ее высоко ценили.

Предстоял опасный обратный переход "со многими неизвестными", но Лисин, безусловно, рассчитывал и в этот раз благополучно возвратиться.