Стойкость

Финская подводная лодка подошла к пирсу базы Мариехамна. Лисин под конвоем поднялся по сходням затемненного большого судна. Он догадался: это была плавбаза подводных лодок.

Его ввели в ярко освещенную кают-компанию, где находилось несколько финских морских офицеров. Были там еще старший офицер, судя по погонам, полковник, комендант Мариехамна и переводчик, чисто говоривший на русском языке. Все они смотрели на доставленного с потопленной советской подводной лодки офицера. Лисин уловил во взглядах злорадство: "Так вот он какой, человек из осажденного Ленинграда".

Первые вопросы, задаваемые через переводчика, носили формальный характер, но вскоре Лисин мог убедиться, что коменданту пока неизвестно, что перед ними командир лодки.

Но все равно, пленным был офицер флота, который гитлеровская пропаганда уже не раз объявляла уничтоженным. Однако командир базы да и другие присутствовавшие на первом допросе хорошо знали, какой урон причинил им и немцам этот "уничтоженный" Балтийский флот.

На одни вопросы Лисин вообще не отвечал, на другие давал уклончивые ответы. Но вот на один вопрос финского полковника он не отказал себе в удовольствии дать прямой ответ.

Его спросили: "Как представляет он себе исход войны?"

- Рано или поздно победа будет за нами!

Допросы продолжались и позднее, когда Лисина из Мариехамна доставили в Хельсинки и поместили в одиночную камеру финской гауптвахты.

Теперь их вели разведчики. Один из них отлично, правда, с легким прибалтийским акцентом, говорил по-русски. Возможно, это был сын эмигранта. Они старались выглядеть воспитанными людьми.

Лисин внутренне усмехнулся, вспомнив, как еще до первого допроса один из молодчиков сорвал с его руки привезенные из Франции золотые часы марки "Лонжин". Лисин понимал, почему его держат отдельно от матросов. Их хотят расколоть. Прорыв советских подводных лодок из осажденного Ленинграда в открытую Балтику по-прежнему остается загадкой для гитлеровцев. Хотя моряков взяли в плен финны, ими будет интересоваться прежде всего фашистская "разведка.

Вопросы следователя убедили Лисина в том, что его товарищи держатся стойко. Он не отвечал ни на один из вопросов, касающихся лодки, Балтийского флота. Ведь от их показаний зависит не только личная судьба каждого, но и в успех дела тех, кто сейчас следует скрытно на свои боевые позиции или же возвращается в родную базу!

Фашист, допрашивающий Оленина, вел себя нагло.

- Каким курсом вы шли?

- Почем я знаю.

- Как зовут офицера, взятого вместе с вами в плен?

- Штурман Хрусталев (о том, чтобы так называть Лисина, матросы договорились между собой еще вначале).

- Врешь! Это командир вашей субмарины,- надрывался следователь. Он избивал Оленина плетью, бил в зубы кулаком, но матрос оставался непоколебимым.

На одном из допросов фашист раскрыл перед Олениным альбом с фотографиями советских кораблей.

- Вот этот мы потопили, и этот, и этот! Что скажешь?!

- Выходит, вы у нас весь флот уничтожили. Почему же мы вас все-таки бьем?

Разведчик зашелся в крике. Только два слова мог он выдохнуть:

- К стенке!

- Что же, конец?- Оленин повернулся лицом к стене. Он услыхал сухой щелчок взводимого курка. Но расстреливать матроса не входило, видно, в полномочия фашистского наймита. Он ударил Оленина рукояткой пистолета по голове. Обливаясь кровью, Саша упал. Он не помнил, как его уволокли в одиночку...

Даже там, в фашистском плену, Оленину и его товарищам повезло: им удалось встретить среди финской охраны людей, сочувствующих пленным.

Оленину запомнился один такой матрос - финн. Однажды, когда наступила его вахта, он шепнул, мягко растягивая слова:

- Держитесь, будет хорошо!

Допрашивающие Лисина ожесточались все более.

Разумеется, их интересовали пути следования советских подводных лодок на вражеские коммуникации.

И снова Лисин уклонялся и не давал разведчикам интересующих их сведений. Это был сложный поединок советского патриота с жестокостью и грубой силой врага.

Как и Оленин, Лисин вскоре удостоверился в том, что среди охранников есть люди, относящиеся к нему с сочувствием, они вызывались даже содействовать его побегу.

Начальником караула морской гауптвахты оказался бывший торговый моряк, по национальности швед. Однажды он обратился к Сергею Прокофьевичу с неожиданным предложением. Он сказал ему по-английски:

- Война осточертела мне. Если я устрою вам побег, сможете ли вы в свою очередь обещать переправить меня в Америку?

- Постараюсь,- ответил не задумываясь Лисин. Замысел начальника охраны был прост: запрятать Лисина в кузов грузовой машины, привезти его в район Котки, а оттуда вместе с ним на лыжах перейти Финский залив до острова Лавенсари.

Лисин с нетерпением ждал, когда сможет осуществиться этот план. Но однажды, незадолго до рождества, его новый знакомый с горечью сообщил Сергею Прокофьевичу, что обстановка сильно изменилась к худшему, задуманное ими стало невыполнимо.

В рождественский вечер, когда из караулки вперемежку с передаваемыми по радио псалмами доносились пьяные выкрики и песни солдат, начальник караула вошел в камеру и протянул Лисину маленький сверток:

- Это вам к празднику от моей жены.- В пакете лежали два блинчика с вареньем и конфета.

В Финляндии было голодно. Пленных кормили совсем скверно. Гнилая картошка, "пура" - болтушка из муки, эрзац-галеты. Силы моряка ослабели.

Однажды Лисина увезли на допрос в другое помещение. Через несколько дней его вернули в ту же камеру, и он обнаружил на двери надпись карандашом по-русски: "Посмотрите за батареей". Лисин извлек из-за батареи отопления записку, скатанную в комок, развернул листочек и прочитал: "Товарищ командир! Нас увозят. Мы остались верными Родине. Желаем бодрости.

Саша Оленин".

С благодарностью думал он о своих верных боевых друзьях.

В ту ночь Сергей Прокофьевым долго не мог уснуть, вспоминал членов экипажа его подводного корабля, которых он больше никогда не увидит... Вот, попыхивая трубкой, кажется, встает рядом с ним военком Гусев, за ним склонившийся над картой штурман Хрусталев, механик Баранцев и другие ребята. С доверием смотрят они на своего командира. И Лисин знает: пока жив, он будет бороться и их светлой памяти не предаст.

В камере светает. Сквозь грязное зарешеченное узкое окошко в подвал просачивается утренний свет.

Появились два немецких солдата, предложили одеться и следовать за ними.

- Шнель, шнель!- подтолкнул Лисина в машину солдат, его доставили в порт, затем поместили на транспорт.

На Лисине был по-прежнему капковый бушлат с крупно-намалеванной буквой на груди и спине "V" ("ванкеа" - пленный), под бушлатом старый рабочий китель с капитан-лейтенантскими нашивками. На ногах огромные солдатские ботинки.

Транспорт, на котором перевозили Сергея Прокофьевича, дошел до Таллина. Там Лисина пересадили в поезд, следующий в Берлин.

В столицу гитлеровского рейха поезд пришел как раз в тот день, когда в Германии был объявлен траур по войскам Паулюса, разгромленным в Сталинграде. Лисину это обстоятельство представилось весьма ободряющим. С верхних этажей вперемежку с меченными свастикой полотнищами свисали широкие траурные ленты.

Его поместили в четырехэтажном здании, в котором содержались русские военнопленные. В камере вновь прибывшего окружили люди, посыпались вопросы. Отвечая, Лисин говорил о стойкости ленинградцев в блокаде. Родина набирает силы, и настанет время решительного наступления советских войск.

Командира "С-7" доставили в морскую разведку. Допрашивал его капитан 2-го ранга, бывший морской атташе в Москве. Он интересовался обстановкой в Ленинграде и Кронштадте, потерянными нашим флотом кораблями, спрашивал о действиях "С-7" в 1942 году.

На все эти вопросы Лисин отвечал так, чтобы запутать разведку.

Во время последнего вызова Лисин решил спросить, что дальше с ним намерены делать?

- А чего бы вы хотели?- ответил вопросом на вопрос капитан 2-го ранга.

- Я хотел бы вернуться обратно в Финляндию,- сказал Лисин. Какое-то чутье, видимо, подсказывало ему, что Финляндия в недалеком будущем выйдет из войны.

- Ну что же, отправим вас в Финляндию,- услышал внутренне обрадованный Лисин.

Но прошла неделя, за ней другая, а все оставалось по-прежнему. Наконец за Лисиным в лагерь пришел солдат. Под его конвоем поезд довез Лисина до Данцига, а потом пленного отправили на огромный транспорт "Готенланд". Здесь в трюмах томилось несколько тысяч советских военнопленных под охраной батальона автоматчиков. Предельно изнуренных людей везли работать на рудники в Норвегию. Там и сегодня можно видеть поставленные норвежскими патриотами надгробия с многочисленными русскими именами.

Вскоре после выхода из порта к Лисину осторожно пробрались двое флотских старшин, сразу признавших в нем командира:

- Если мы поднимем восстание, сможете ли вы повести транспорт Финским заливом в Кронштадт?

- Доведу, хотя это и не так просто!

Проходит день, другой, непрекращающийся шторм отнимает у голодных людей последние силы.

- Капитан-лейтенант,- отзывает Сергея Прокофьевича мрачный старшина,- народ "скис". Ничего не выйдет.

В финском порту Турку Лисина высадили и под охраной отвезли на поезде в Хельсинки, а затем поместили в лагерь для военнопленных. Тех, кто отказывался работать, кормили скверно. А Лисин относился к их числу. На все приказания и угрозы его ответ был один: "Нигде работать не буду!" Его отправили в изолятор.

Именно здесь Сергей Прокофьевич убедился в том, что среди пленных существует братская сплоченность. Находившихся в изоляторе офицеров (а их было двенадцать) объединяло чувство любви к Родине. Они верили, что Родина не оставит их в беде, придет на помощь.

Жестокие условия лагерной жизни сближали людей, помогали переносить холод, голод. Тем, кто сидел в изоляторе, товарищи, могущие передвигаться более свободно, стали оказывать помощь: кто куском хлеба, кто сигаретой, кто просто дружеской поддержкой.

Изолятор стал уже не так обособлен от всего остального лагеря. В лагере среди пленных были и карелы. Они хорошо знали финский язык, иногда добывали газеты. Это позволяло хоть частично узнавать о положении на фронтах, между строк догадываться о победах Красной Армии.

Лисин никогда не забудет, как в холодном бараке, измученные голодом и допросами, они провели вечер, посвященный 26-й годовщине Октября. Именно здесь Сергей Прокофьевич услышал впервые стихотворение Константина Симонова "Жди меня". Как много говорили пленному простые строки: "Жди меня и я вернусь!" Они вселяли в него веру и бодрость.

Лисин запомнил эти стихи сразу. Сколько раз он будет повторять их про себя, вспоминая милые, дорогие ему черты жены.

В лагере появился новый военнопленный - советский летчик с подбитого самолета.

- Как ваша фамилия? - спросил Сергея Прокофьевича высокий остроглазый парень Саша Литвиненко, принесший баланду в изолятор.

- Лисин.

Литвиненко пристально оглядел его.

- Похож, ей-богу, похож. Да знаете ли вы, что в газетах были напечатаны ваши портреты, что вы - Герой Советского Союза?- Сердце Лисина учащенно забилось. Вот где довелось ему услышать радостную весть.

Мучительно долго тянулись дни, недели, месяцы. В изоляторе появились новые пленные. Среди них был майор Семен Семенович Гаврилов, москвич, инженер-строитель. Духовный облик этого человека, его жизненный оптимизм, вера в победу советского народа над фашизмом были близки Лисину. Дружба, начавшаяся в годы суровых испытаний, выпавших на их долю, продолжается и поныне.

Однажды в ранний утренний час Сергей Прокофьевич 4 и десятки его товарищей по изолятору увидели, как в распахнувшиеся ворота вбежал финский солдат с ликующим возгласом: "Сота лопу (войне конец), рауха (мир)!"