Глава первая. В глубинах Балтики

Предгрозовое время

Когда за плечами шесть десятилетий, вольно или невольно начинаешь оглядываться назад, как бы подводя итог: вспоминаешь свою флотскую молодость, многолетнюю службу на кораблях, задумываешься над тем, что привело тебя на флот, и с огромной радостью сознаешь - пусть трудная, но счастливая выпала тебе доля.

Я родился в городе Новороссийске. Два моих дяди - родные братья отца, военные моряки комсомольского призыва 1922 года - служили на подводных лодках Черноморского флота. Они часто бывали у нас дома, беседовали со мной, расспрашивали, кем я хочу быть. Слушая их рассказы о флотской службе, я приходил к выводу, что самая интересная и мужественная профессия - это профессия моряка. В приморском городе, где я жил, среди ребят ходили легенды о кораблях, о дальних плаваниях, о героях морских сражений. Романтика флотской службы все больше и больше увлекала меня. Море стало моей мечтой, моим призванием. Эта мечта и привела меня в Ленинград, в Военно-морское училище имени М. В. Фрунзе. В то время я еще не знал, как сложится моя флотская судьба, и меньше всего думал, что служить мне придется на подводных лодках, что всю войну я буду плавать на "малютках". Мой путь на флот был закономерен, но в подводники я попал как-то неожиданно.

Запомнился теплый весенний день 1940 года. Ярко светило солнце, отражаясь в витражах здания штаба флота. Мы, молодые лейтенанты, после торжественного вечера находились в приподнятом настроении: перед нами открывался новый широкий путь. Это было незабываемое время. Нас, выпускников, досрочно окончивших военно-морское училище, принял командующий Балтийским флотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц. Он тепло напутствовал будущих командиров флота. Обращаясь к нам, адмирал сказал:

- Дорожите честью флотского командира, достойно служите на тех кораблях, на которые получите назначение, независимо от того, большой это корабль или малый: крейсер или крейсерская подводная лодка, эсминец или подводная лодка типа М.

И надо же такому случиться - свое первое назначение я получил на подводную лодку типа "малютка".

Как только мне вручили предписание, подводная лодка завладела моим воображением. Я горел желанием побыстрее попасть на нее, уйти в плавание и применить свои знания на практике.

Прибыв на подводную лодку "М-62", которая базировалась на Ленинград и проходила швартовные испытания, я представился ее командиру старшему лейтенанту А. А. Воробьеву. Конечно, я очень волновался, ожидал, что скажет мой новый непосредственный начальник. А тот пытливо посмотрел на меня, кивнул головой и коротко бросил:

- Ну что ж, товарищ лейтенант, вам повезло: наша лодка готовится к выходу в море. Так что предстоит горячее дело.

Я вступил в должность командира штурманской боевой части. На меня же возлагались и обязанности помощника командира подводной лодки. Но и это не все. Я получил в подчинение, правда временно, артиллерийскую боевую часть, боевую часть связи, химическую и интендантскую службы. Дело в том, что на лодке не хватало командиров. Лишь электромеханическая боевая часть имела своего командира - инженера-механика. Что касается минно-торпедной боевой части, то ее возглавлял непосредственно командир подводной лодки.

Словом, на меня легла большая ответственность. И я сразу же с головой окунулся в работу. А через день-два утвердился в мысли: мне действительно крепко повезло. Как хорошо, что я прибыл на лодку в тот момент, когда она готовилась к плаванию. Мне предстояло основательно изучить устройство лодки, особенности ее эксплуатации, режимы работы механизмов и устройств. При выходе в море рабочая нагрузка на технику становилась максимальной: все параметры доводились до предела, что в обычных условиях допускалось не так-то часто. Оттачивалась и выучка моряков, организовывалась специальная подготовка экипажа по конкретным элементам ходовых испытаний.

Но главное - за это время я сблизился о людьми. Командир подводной лодки Алексей Александрович Воробьев, несмотря на молодость, был опытным воспитателем. Встречая меня каждый раз в конце дня, он как бы ненароком интересовался моими делами и давал мне советы, в которых я тогда крайне нуждался. Благодаря его знаниям, чуткости и взыскательности экипаж становился все более подготовленным, сплоченным. Это особенно чувствовалось во время авральных работ. Моряки, не считаясь с трудностями, дружно делали свое дело. Во многом здесь была и заслуга старшин. Их распорядительность, умение руководить людьми способствовали успеху.

В море я свыкся с экипажем и даже больше - проникся любовью к нему. Моя привязанность к подводной лодке росла день ото дня. Верил в ее боевые возможности и надеялся, что в будущем она хорошо себя проявит.

"Малютка" считалась подводной лодкой прибрежного действия. При своих малых габаритах и небольшом экипаже (21 человек) она имела свои положительные качества: обладала надежной скрытностью, хорошей маневренностью, была способна плавать в районах с малыми глубинами, с наименьшей затратой корабельных энергетических ресурсов. Лодка этого типа могла выполнять задачи разведки, дозора, гидрографического обеспечения, высадки и приема с побережья групп десантников и разведчиков.

На флоте в ту пору имелись "малютки" трех серий: VI, VI бис и XII. Они имели надводное водоизмещение от 160 до 203 тонн и подводное - от 196 до 254 тонн. "Малютка" погружалась на глубину до 60 метров. Ее вооружение - два торпедных аппарата и одна 45-миллиметровая полуавтоматическая пушка.

Подводная лодка "М-62", на которой мне выпала честь начинать службу, была XII серии. Она обладала несколько лучшими тактико-техническими данными: имела более мощные двигатели надводного и подводного хода (и это увеличивало скорость, дальность и автономность плавания), совершенное по тому времени электронавигационное оборудование, а также большие корабельные запасы. На ней были лучшие условия размещения личного состава, чем на "малютках" других проектов. Все это вызывало у меня гордость за службу на лодке такого типа.

Но с лодкой неожиданно пришлось расстаться. Летом 1940 года был получен приказ - отправить "малютку" по железной дороге в Севастополь для пополнения подводных сил Черноморского флота. Думалось, что вместе с лодкой на Черное море отправят и меня. Но судьба распорядилась иначе: мне суждено было остаться на Балтике, теперь на вновь строящейся лодке "М-102".

На этот корабль я прибыл в качестве помощника командира уже как "бывалый" подводник, и сразу мне доверили взять под свою опеку и экипаж строящейся "М-103". Суть этой опеки состояла в контроле и проверке службы на лодке, пока на нее не были назначены командиры.

На судостроительном заводе я надеялся увидеть подводные лодки во всей красе. Но они оказались в процессе сборки: на кильблоках набирались прочные корпуса. Кое-кто ив нас, вновь прибывших, выразил сомнение: будут ли лодки готовы к сроку? А командир дивизиона Николай Константинович Мохов лукаво улыбнулся, сказал:

- Корабли-то будут готовы. Главное - мы должны успеть подготовиться к плаванию на них.

Знал командир дивизиона, что говорил: завод строил корабли быстро.

И вот подводные лодки завершили испытания. Руководили ими командиры, прибывшие к тому времени на корабли: на "М-102" - капитан-лейтенант П. В. Гладилин, на "М-103" - капитан 3 ранга В. Д. Нечкин.

Петр Васильевич Гладилин быстро освоился на лодке, как будто всю жизнь служил на ней. Ниже среднего роста, крепко сбитый, юркий, общительный по характеру, он успевал бывать всюду - в отсеках, на боевых постах, встречался с людьми, обстоятельно вникал в положение дел, компетентно решал вопросы. Работал Гладилин много - от подъема до отбоя. И в этом помогала ему трудовая закалка. В прошлом ленинградский рабочий, он по комсомольскому набору был призван на флот и направлен в военно-морское училище, а после его окончания служил на подводном минзаге "Л-2". Надо отдать должное: Петр Васильевич дорожил честью корабля, переживал его малейшие неудачи и стремился во что бы то ни стало сделать лодку лучшей. На ней служили квалифицированные моряки. Краснофлотцы и старшины уважали командира за то, что он доверял им.

В короткий срок мы подготовились к перебазированию. 22 декабря 1940 года за ледоколом "Ермак" подводные лодки начали движение по скованному льдом заливу. Переходом руководил командир дивизиона капитан-лейтенант Н. К. Мохов. Предстояло пройти весь Финский залив, протянувшийся по параллели на 211 миль (390 километров), со множеством навигационных препятствий.

Н. К. Мохов

Мне, как штурману, пришлось изучать район плавания, опасности, шхеры. Я вспомнил родное училище, наставления начальника кафедры навигации контр-адмирала И. Н. Дмитриева, штурмана с большим опытом, участника многих дальних походов, который советовал нам перед походом как бы пройтись тем фарватером, по которому будет следовать корабль.

С учетом его рекомендаций я тщательно готовился к переходу. Ледокол провел нас до острова Гогланд. Дальше была чистая вода. К исходу 23 декабря подводные лодки, идущие в кильватерной колонне, легли на входной створ внешнего рейда Ханко. Через некоторое время на фоне леса показалась хорошо просматриваемая просека, а затем и створные знаки. Вскоре открылся вход в гавань Ханко. Мы завершили переход в военно-морскую базу, сформированную после окончания советско-финляндской войны.

Лодки пришвартовались к причалу. Командиры сошли на стенку и доложили встретившему нас командиру бригады капитану 1 ранга Н. И. Виноградову. Вместе с ним находился заместитель комбрига по политчасти полковой комиссар И. М. Майоров.

Н. К. Мохов, выполнивший свою задачу - проводку подводных лодок, вернулся в Ленинград, к месту своей прежней службы. А мы вошли в дивизион, которым командовал капитан-лейтенант Е. Г. Юнаков.

Освоившись на новом месте, приступили к планомерной боевой и политической подготовке. Хлопот было много. По делам службы нам часто приходилось обращаться к командиру бригады Николаю Игнатьевичу Виноградову. Он всегда внимательно выслушивал, старался помочь. Комбриг производил на всех нас благоприятное впечатление своей обходительностью, заботливостью, вдумчивым подходом к делу. Каждый его шаг, каждое его слово учили, воспитывали. Он хорошо сознавал, что на него, комбрига, смотрят десятки глаз, с него берут пример, и старался быть на высоте положения.

Запомнилось, как он по утрам обходил кубрики, каюты-помещения плавбазы "Иртыш": встречался с командирами, расспрашивал, как у них идут дела. Комбриг не терпел, если нарушался план учебы, если занятия проводились формально. При всем том он не учинял разноса. Даже тогда, когда обнаруживался серьезный недостаток, не выходил из себя, разговаривал спокойно, и это воздействовало на подчиненных сильнее, чем грубый окрик.

Никогда не думал, что встречи с моим первым ком-бритом продолжатся почти в течение всей службы. Николай Игнатьевич сыграл большую роль в моей судьбе, и я считаю своим долгом рассказать о нем более подробно.

Н. И. Виноградов происходил из крестьянской семьи, начал службу на флоте еще в двадцатых годах, окончил военно-морское училище и Военно-морскую академию. До 1934 года он плавал на черноморских подводных лодках, был командиром для поручений Реввоенсовета Морских сил Черного моря, работал непосредственно под руководством командующего флотом В. М. Орлова, а затем И. К. Кожанова. С началом постройки "малюток" VI серии был назначен командиром головной подводной лодки "М-1", успешно обеспечил испытания и перевозку ее по железной дороге на Дальний Восток, где она одновременно с подводной лодкой "М-2" 28 апреля 1934 года в числе первых из "малюток" вступила в строй боевых кораблей Морских сил Дальнего Востока, как тогда называли Тихоокеанский флот.

До 1936 года Н. И. Виноградов командовал подводной лодкой на Тихом океане, затем стал начальником штаба соединения. Война застала его в должности командира бригады подводных лодок Северного флота. Он был начальником подводного плавания на Северном флоте, заместителем начальника и начальником подводного плавания ВМФ, командующим морским оборонительным районом. А после войны Н. И. Виноградов занимал должности заместителя начальника Главморштаба, заместителя главнокомандующего ВМФ, начальника военно-морских учебных заведений... Большой послужной список у нашего первого боевого комбрига!

Мне неоднократно пришлось в разное время испытать на себе строгость проверок, проводимых Н. И. Виноградовым. Они всегда оставляли глубокий след в воинских коллективах. Корабли проверялись на выходах в море, при выполнении учебно-боевых задач и практических стрельб. Николай Игнатьевич придерживался при этом своего стиля работы - не засиживался в каютах, а часто бывал на боевых постах и командных пунктах, опирался на передовой опыт, учил, советовал, проверял. Яркий образ первого комбрига пронесли мы через многие годы.

По-моему, лучшая награда для начальника - это доблестная служба его подчиненных, их верность воинскому долгу. Бывает, люди забывают своего командира, но чаще всего именно потому, что тот их ничему не научил, не воспитал.

В предвоенные годы особенно близок к нам по службе был командир 8-го дивизиона Евгений Гаврилович Юнаков. С ним связан период освоения "малюток" на Балтике. Каждому командиру присуща та или иная черта, которая запоминается людям. Так вот Евгений Гаврилович слыл большим патриотом малых подводных лодок. Он твердо верил в их боевые возможности и свою любовь к ним передавал экипажам. Бывали случаи, когда иные командиры тяготились службой на "малютках". В ответ на это Е. Г. Юнаков говорил: "Мал золотник, да дорог".

Уроженец Евпатории, Евгений Гаврилович, можно сказать, был прирожденным моряком. С юных лет он познал соль морского труда, отличался общительностью, доступностью. Командир дивизиона был прост в обращении, хотя имел непростой, твердый характер. Строгость его сочеталась с заботой о людях. Его часто видели в кубриках, в отсеках лодок, среди молодежи. Он обладал какой-то притягательной силой. Люди шли к нему с открытой душой, и он всегда их выслушивал и старался чем-то помочь.

Внимательно относился комдив к молодым командирам. Его чуткость и отзывчивость многие из нас ощутили на себе. Он не раз приглашал меня к себе, и не только по делам службы, но и просто на чашку чая. Запомнились его рассуждения о дружбе, о сплочении экипажа. Как известно, экипаж на "малютке" небольшой, люди живут одной семьей. При этом, однако, важно, чтобы командир не растворялся в общей среде. Не помню, чем были вызваны его советы, возможно, где-то я нарушил уставные нормы общения или сблизился с людьми настолько, что начал утрачивать свое командирское лицо, но как-то Евгений Гаврилович предупредил меня:

- Командирский авторитет завоевывается не тем, что вы называете краснофлотцев по имени, приказы передаете в форме просьбы. Я понимаю, что в таком коллективе, как экипаж "малютки", люди тесно связаны между собой, но и здесь командир должен оставаться командиром. Иначе он рискует потерять важное качество - управлять подчиненными, командовать.

Комдив тонко улавливал настроение людей. Он первым подметил привязанность командиров лишь к своим подводным лодкам, то есть к "малюткам" XII серии. Между тем подводные лодки 2-го дивизиона - "малютки" VI серии вошли в строй раньше наших. Их экипажи участвовали в советско-финляндской войне и имели боевой опыт. И хотя мы уважали своих старших товарищей по подводному плаванию, все же считали службу на "малютках" XII серии более престижной, чем вызывали недовольство Евгения Гавриловича, который внушал нам, что для подводника служить почетно на любой лодке.

На нас, молодых, произвел сильное впечатление тот факт, что командир бригады капитан 1 ранга Н. И. Виноградов и его заместитель по политической части полковой комиссар И. М. Майоров в первый же день приняли командный состав прибывших из Ленинграда подводных лодок. В короткой беседе они обрисовали нам обстановку, в которой предстояло служить, ознакомили с задачами, обратили внимание на особое положение военно-морской базы Ханко. Это доброе правило - сразу же принимать новое пополнение и вводить его в курс дела. Позже, когда мне довелось стать старшим начальником, я всякий раз, как бы ни был занят, приглашал на беседу вновь прибывших командиров и политработников. Это позволяло без промедления ближе узнать их настроение и запросы.

В первые же дни службы на Ханко мы почувствовали, что агрессор совсем рядом и что от него можно ждать провокаций в любое время. И это повышало нашу ответственность за безопасность рубежей Родины. Приходилось больше находиться на кораблях, чем дома, много работать, делать все, чтобы быть готовыми к выполнению боевых задач, свойственных подводным лодкам. А эти задачи сводились к следующему: прикрывать морские подступы к устью Финского залива и его берегам, вести разведку, бдительно нести дозорную службу.

Эхо минувшей советско-финляндской войны докатывалось до нас. 12 апреля 1941 года на пограничной железнодоржной станции Лапвик проходила церемония передачи финским командованием останков советских летчиков, погибших в боях. На постаменте возвышался гроб с прахом командира истребительной эскадрильи Героя Советского Союза старшего лейтенанта И. Д. Борисова. Военные летчики, участвовавшие в церемонии, рассказали нам об обстоятельствах гибели И. Д. Борисова. 25 декабря 1939 года при налете на вражескую батарею, расположенную на острове Хесте-Бюссе, в машину Борисова попал зенитный снаряд. Самолет загорелся. Сбить пламя не удалось, но отважный летчик не дрогнул, направил объятый пламенем самолет на врага и ценой своей жизни уничтожил вражескую батарею.

В погожий весенний день гарнизон Ханко и жители города проводили в последний путь погибших героев. На площади, над холмом братской могилы, укрытой венками, возвысился металлический обелиск с красной звездой. Одна из центральных улиц была названа именем И. Д. Борисова.

Кажущаяся лояльность финских военных властей, передавших останки советских летчиков, не притупила нашей бдительности. Тучи сгущались над седыми волнами родного моря.

В середине июня 1941 года на служебном совещании командного состава бригады, созванном для подведения итогов боевой и политической учебы, замполит проинформировал нас об обстановке на Балтике. Он рассказал об усиленном движении транспортов с войсками и техникой в порты Финляндии, довел до нас донесение, полученное с подводной лодки "М-96", которая несла дозорную службу в районе маяка Бенгтшер. В донесении сообщалось, что только за несколько часов проследовало 32 немецких транспорта в Финляндию.

- Газеты вы читаете, знаете, чем объясняют немецкие власти такое интенсивное передвижение,- заявил замполит.- Дескать, войска и техника перевозятся в Северную Норвегию, которую они оккупировали, а финская территория используется для транзита.

Впоследствии мы убедились, что доводы немецких властей были сплошной ложью. При непосредственном содействии профашистского финского правительства, возглавляемого ярыми антисоветчиками Таннером и Рюти, немецко-фашистские войска и боевая техника накапливались на территории Финляндии. Назревали грозные события. В финских базах сосредоточивались немецкие военные корабли, а на аэродромах - ударная авиация не соединений люфтваффе.

Время было беспокойное. За неделю до войны подводные лодки "М-102" и "М-97" перешли из Ханко в Таллин, где стали в плавучие доки судоремонтных мастерских морского порта.

Все мы сознавали близость войны. Именно сложной, тревожной обстановкой были продиктованы перебазирование подводных лодок, в том числе "малюток", а также некоторые организационные меры, принятые наркоматом Военно-Морского Флота. Так, дивизион "малюток" капитан-лейтенанта С. И. Матвеева перешел в Лиепаю, где он стал 4-м дивизионом 1-й бригады подводных лодок, которой командовал Герой Советского Союза капитан 1 ранга Н. П. Египко. Замполитом этой бригады был бригадный комиссар Г. М. Обушенков, начальником штаба - капитан 2 ранга Л. А. Курников. В Ханко остались "малютки" XII серии, составившие 8-й дивизион 2-й бригады подводных лодок; командиром этой бригады стал капитан 2 ранга А. Е. Орел, замполитом - полковой комиссар Б. Н. Бобков, начальником штаба - капитан 1 ранга Н. С. Ивановский. Командование 2-й бригады размещалось в Таллине на плавучей базе "Ока". Передислокация части подводных лодок типа М в Лиепаю преследовала цель приблизить их к возможным районам боевых действий.

В июне экипажи "малюток" вели разведку и несли дозорную службу на подходах к нашим военно-морским базам.