"Малютки" прикрывают корабли

Ситуация менялась каждый час. До нас постоянно доносился гул канонады. Враг обстреливал акваторию порта. По небу пролетали с ревом вражеские самолеты. По близлежащим улицам спешно передвигались отряды бойцов.

Обстановка переднего края подтягивала нас, заставляла держать ухо востро. Все сознавали сложность положения и действовали с чувством высокой ответственности. Я обходил корабль и всюду видел сосредоточенные лица моряков, приводивших в порядок материальную часть. Накануне, вернувшись в базу, мы получили приказ подготовить лодку к выходу в море. Люди, не жалея сил, трудились на боевых постах. Завидев меня, многие взглядом как бы спрашивали: "Что нового там, наверху?" Я отвечал:

- Ничего утешительного не скажу. Враг наседает. Подходит вплотную к городу.

Краснофлотцы удрученно покачивали головой и тяжело вздыхали. Обменявшись двумя-тремя фразами, они опять принимались за дело.

Убедившись, что работы идут по плану, я поднялся наверх и окинул взглядом гавань. Противник продолжал обстрел из орудий и минометов. Снаряды и мины рвались в пределах города, унося десятки и сотни жизней мирных граждан.

Над южным пригородом Таллина - Нымме повис аэростат, с которого фашисты вели наблюдение, корректировали огонь. Противник чуть ли не прицельно обстреливал корабли и городские объекты; налеты вражеской авиации следовали один за другим.

Вблизи на рейде стоял крейсер "Киров", за которым охотились фашистские самолеты. В тот момент, когда я поднялся на мостик, на крейсер налетела группа бомбардировщиков Ю-87. Они шли развернутым строем, затем, вытянувшись в цепочку, начали последовательно входить в пике. Крейсер вел заградительный огонь из всех орудий. Вода вокруг кипела от взрывов бомб и всплесков множества осколков. Одна из бомб попала в буксир, стоявший у борта крейсера. Фашистские летчики, видимо, посчитали, что поразили крейсер, и последние бомбы беспорядочно сбросили на корабли, отоявшие в Каботажной и Минной гаванях, не причинив им ущерба.

Я уже собирался опуститься вниз, как увидел спешившего по пирсу капитан-лейтенанта Гладилина. Обычно он ходил вперевалку, а тут почти бежал. Птицей влетев до сходне на борт лодки, он позвал меня за со?ой. Мы спустились внутрь лодки.

- Понимаешь, обстановка создалась критическая,- отдышавшись, сказал он мне.- Получен приказ оставить Таллин. Началась подготовка к эвакуации войск и населения. Часть штаба флота перешла на плавбазу "Вирония". Завтра нам приказано прибыть на "Амур", где получим последние указания о переходе...

27 августа командиры и штурманы подводных лодок собрались на плавбазе "Амур". Это было последнее наше посещение корабля с богатым революционным и боевым прошлым. Плавбазу оставляли в Таллине в качестве брандера¹.

¹ (Брандер - судно, загруженное балластом и затопленное У входа в гавань, бухту, в каналах, чтобы преградить доступ кораблей и судов с моря... (см.: Советская Военная Энциклопедия. М., 1976. Т, 1. С. 582).)

Командиры и штурманы лодок в таком составе давно не собирались и, встретившись, особого восторга не выражали: все сознавали тревожное положение, сложившееся в Таллине, и трудность предстоящего похода.

Командир бригады капитан 2 ранга А. Е. Орел сохранял спокойствие, как всегда был собран. Запомнились первые его слова:

- Товарищи! Чрезвычайные обстоятельства заставили собрать вас. Переход из Таллина в Кронштадт будет архисложным - по сильно заминированному району.

А если учесть, что оба берега Финского залива находятся в руках противника, который располагает большим составом сил, станет понятным наше положение... Теперь о наших кораблях. Всего в переходе должны принять участие 11 подводных лодок, в том числе четыре "малютки". "М-79" включена в состав первого конвоя, а "М-95", "М-98" и М-102" - в отряд прикрытия...

Закончив инструктаж, капитан 2 ранга А. Е. Орел окинул взглядом присутствующих, как будто хотел запомнить каждого из нас. Напоследок он сказал;

- Будьте осмотрительны, глядите в оба, не рискуйте зря. Берегите людей и корабли.

Напутствуя, комбриг пожелал всем счастливого плавания, хотя по сложности и характеру задания оно навряд ли могло быть счастливым. А. Е. Орел попросил тех, у кого есть вопросы, подойти к нему.

Возвращаясь на подводную лодку, я встретил своего дядю капитан-лейтенанта П. Д. Руссина, старшего помощника командира эскадренного миноносца "Калинин", Старший по годам и званию, дядя лучше меня понимал, что обстоятельства могут сложиться самые неожиданные, потому дал мне совет: более всего дорожить честью своего имени. Он просил, если доведется, передать привет моему отцу. Пожимая руку, сказал:

- Переход предстоит трудный. Но, как бы то ни было, будем до последнего вздоха верны своему долгу.

Командир корабля, вернувшись на лодку, довел задачу до личного состава. Ее сложность и необычность заставили многих задуматься. Один из командиров подразделений спросил, каков маршрут перехода. П, В. Гла-дилин обернулся ко мне.

- Вот помощник доложит.

Я подошел к карте и сообщил:

- Маршрут таков: пойдем главным фарватером по центру залива.

Инженер-механик задал более сложный вопрос:

- А будет ли прикрытие с воздуха?

Командир задержал взгляд на задавшем вопрос:

- Если бы была такая возможность, то и переход не казался таким сложным. К сожалению, пока в воздухе превосходство у противника. Воздушное прикрытие будет только восточнее меридиана острова Гогланд.

Сделав паузу, Гладилган обратился к И. В. Бубарину, командиру электромеханической боевой части:

- У вас все готово к переходу?

Бубарин заверил, что механизмы осмотрены и находятся в исправном состоянии. Все специалисты преисполнены решимости выполнить свой долг.

Перед съемкой со швартовов мы увидели группу людей - военных и штатских, бредущих по пирсу. Они заполнили палубы, надстройки и трапы плавбазы "Вирония", плавучего завода "Серп и молот", других судов, Стоявших неподалеку от подводных лодок. Суда были уже перегружены, а люди все прибывали и прибывали. Войска снимались с передовых позиций, грузились на суда, которые по готовности выходили на внешний рейд. А поток людей не убывал. Транспортные нормы в расчет не принимались. Посадкой руководил начальник тыла флота генерал-майор М. И. Москаленко. Он все время находился на пирсе, и только с его разрешения суда выходили на рейд.

В моей памяти сохранился образ этого рослого, крепкого, волевого военачальника, не боящегося взять на себя всю полноту ответственности. Командир "Виронии" неоднократно запрашивал разрешение на отход и каждый раз получал отказ. Генерал приказывал принимать на борт все новые и новые подразделения. Никто не хотел оставаться в городе, который через несколько часов будет занят гитлеровцами.

На пирс прибыла со знаменем комендантская рота штаба 10-го стрелкового корпуса. Ее возглавлял командир в кожаной тужурке и с маузером в деревянной кобуре на плече. Как оказалось, это был начальник полковых мастерских по ремонту оружия, а должность командира роты он занял в связи с тем, что в корпусе не хватало командного состава. Мы с интересом наблюдали, как он энергично командовал своими подчиненными. Эвакуация комендантской роты означала, что основной состав корпуса погрузку завершил. Отряды прикрытия вели бои уже на улицах города.

На дороге к пирсу появилась очередная группа бойцов, многие из них были ранены. Они подошли к отходившей "Виронии" и молча остановились. Начальник тыла флота приказал подтянуть судно к пирсу и снова опустить трап. На борт поднялась и эта группа.

Ночью подводные лодки перешли на рейд.

Наша "М-102" двигалась Таллинским заливом. Мы с командиром стояли на ходовом мостике и прощальным взглядом обводили хорошо знакомый город. Сплошное варево полыхало над ним - Таллин горел. От многочисленных пожаров и взрывов над городом нависала огромная туча черного дыма о красно-оранжевыми проблесками. Пылали здания и целые ансамбли - все, что было создано самоотверженным трудом людей. Можно ли было спокойно взирать на эту картину?! При виде пожаров тревожила мысль: что стало с близкими и знакомыми? Война безжалостно расправлялась как с городскими постройками, так и с людьми.

Мы уходили, но были уверены, что вернемся.

К утру 28 августа все корабли и суда покинули гавани. Рассвет был мрачен. Над водой поднимался туман. Тишину ходового мостика прервал командир.

- Еще раз убеждаюсь, что переход будет нелегким. Надо быть готовыми ко всякого рода случайностям, к преодолению любых трудностей,- сказал он.

П. В. Гладилин не терял веры в благополучный исход порученного дела и своим оптимизмом вдохновлял других.

Позже станет известно, что перед выходом кораблей из Таллина немцы стремились заблокировать советские корабли и суда в западной части Финского залива. Еще в июле они поставили мины в районе островов Кери и Мохни, провели специальную минную операцию под условным названием "Валкярви". В то же время враг создал мощную минно-артиллерийскую позицию на меридиане мыса Юминда. Гитлеровцы готовились во всех районах залива широко использовать плавающие мины, особенно опасные в темное время суток и в плохую видимость днем. Они ставили перед собой задачу - нанести урон советским кораблям и транспортам и, не скрывая этого, заявляли, что ни один корабль не вырвется ад Таллинских гаваней.

В своих расчетах противник явно недооценил морального духа советских людей. Настрой у наших моряков был боевой.

Штормовая погода несколько задержала начало перехода, но во второй половине дня она стала улучшаться, корабли и транспорты начали движение, перестраиваясь в походные порядки.

С той поры, как мы вышли из Таллина, на наши корабли обрушились удары фашистов с воздуха, с моря и берега. Яростный огонь вела дальнобойная артбатарея, установленная противником на мысе Юминда. То и дело на пути кораблей взрывались мины. Неоднократно атаковала корабли вражеская авиация. Бомбы падали рядом с кораблями и судами. Фашистские летчики с включенными для устрашения сиренами входили в пике. У нас были потери, порой значительные, но балтийские моряки не пали духом.

После двух часов похода наша "М-102" и подводная лодка "М-98" получили радиограмму с крейсера "Киров". Командующий флотом приказывал выйти из состава отряда и занять позиции на подходах к Таллину и Хельсинки, прикрыть Финский залив с западного направления.

Приказ есть приказ. "Малютки" легли на обратный курс, все более удаляясь от своих кораблей. Стараясь выиграть время и занять указанные позиции в кратчайший срок, мы шли полным ходом в надводном положении. Низкая облачность сгущалась над заливом. С трудом просматривался горизонт. Казалось, что тучи перемешались с водой.

Вахтенные усердно исполняли свои обязанности. Мы с командиром заметили смену настроения людей. Когда шли в Кронштадт в строю кораблей отряда прикрытия, краснофлотцы и старшины жили надеждой на скорую встречу с родной базой, где у каждого были близкие друзья и знакомые, а теперь, когда направились в противоположную сторону, все как-то приумолкли. Командир посоветовал мне пройти по отсекам и сказать личному составу, что нам доверено выполнять боевую задачу особой важности - не допустить прохода фашистских военных кораблей в Финский залив, что этим доверием надо дорожить.

Я спустился внутрь подводной лодки и начал обход отсеков. Шагал не спеша. Из рубки показался командир отделения радистов Иван Рубченко. Он был чем-то озабочен. Я спросил его, нет ли каких радиограмм. Старшина ответил по-уставному:

- Никак нет.

Заговорил с ним о том, как он понимает задачу, поставленную перед экипажем, и услышал ободряющие слова:

- Мы четко понимаем ее. Наконец-то предстоит настоящая работа, а то уж руки чешутся, хочется помериться силами с противником.

Подошедший к нам старшина 1-й статьи Г. И. Бондарев добавил:

- Не сомневайтесь в людях. Мы приумолкли не от того, что родной Кронштадт стал дальше, а оттого, что перед выполнением ответственной задачи люди склонны

поразмышлять о сокровенном.

Встреча ветеранов-подводников в Кронштадте. 1981 год

Да, моряки были озабочены тем, как лучше выполнить боевую задачу. Вместе с тем они тревожились за судьбу кораблей и транспортов, находящихся на пути в Кронштадт.

Переходя из отсека в отсек, я все более убеждался в великой нравственной силе наших воинов. Уже собирался подняться на мостик, как вдруг прозвучал сигнал "Срочное погружение!". Оказалось, впереди по курсу обнаружен немецкий противолодочный гидросамолет. Этот самолет, по свидетельству командира лодки, медленно летел над заливом, едва не касаясь поплавками воды. Самолет-разведчик, надо полагать, предназначался для наблюдения за кораблями и транспортами, двигавшимися в Кронштадт.

Через несколько минут после погружения мы всплыли под перископ. Осмотрели водную поверхность - никого не обнаружили. Донесли по радио на крейсер "Киров" о вражеском гидросамолете, его месте, курсе, скорости и высоте.

Рассвет 29 августа мы встретили у маяка Грохара (Грошерсбодан). Несколькими часами раньше лодка "М-98" заняла позицию севернее острова Найссар (Нарген).

Командир не уставал напоминать нам боевую задачу, стоящую перед экипажем,- зорко вести наблюдение, не допускать незамеченным вход вражеских кораблей в Финский залив. Мы знали, что в северной части Балтийского моря сосредоточилось крупное соединение немецких кораблей в составе линкора "Тирпиц", тяжелого крейсера "Адмирал Шеер", легких крейсеров "Нюрнберг" и "Кельн", шести эскадренных миноносцев и других кораблей. Здесь они выжидали, готовясь к действиям против кораблей Балтийского флота в случае их перехода из Таллина в Кронштадт. Наше командование учитытвало эту угрозу и возложило на "М-98" и "М-102" задачу своевременного обнаружения противника в целях предотвращения неожиданных ударов по нашим силам.

За напряженной вахтой мы не замечали времени. Одни сутки сменяли другие, но противник в этом районе не появлялся. Удалось обнаружить лишь дозорные шюцкоровские катера да группу катерных тральщиков в районе маяка Грохара.

Подводное плавание днем и заряд аккумуляторной батареи на ходу в надводном положении ночью проходили спокойно. Однако мы понимали, что в море нужно быть всегда начеку, ведь обстановка в любую минуту могла внезапно измениться.

Во время войны подводные лодки находились в море в соответствии со сроками их автономного плавания. Экипажи настраивались на эти сроки, исправно несли вахту, но бывало и так, что кончалась автономность, а приказ о возвращении в базу не поступал. И тогда особо важное значение имело душевное слово командира и его личный пример.

Вот и на этот раз десятисуточная автономность "малютки" подходила к концу, а приказа о возвращении все еще не было. Кое-кто начал поговаривать о том, что техника может не выдержать. Командир лодки побеседовал со специалистами БЧ-5.

- Можно ли увеличить эксплуатационные сроки работы механизмов?- спросил он.

Мотористы и электрики единодушно ответили?

- Можно! Надо только грамотно, с любовью ухаживать за техникой.

Почин личного состава БЧ-5 горячо поддержали коммунисты, все члены экипажа. Были изысканы дополнительные возможности. Разъяснительная работа проводилась под девизом "Увеличим срок пребывания в море настолько, насколько потребует обстановка".

Этот факт свидетельствует, как важно командиру опираться на патриотический порыв моряков.

"М-102" выполнила боевую задачу и получила приказ возвратиться в Кронштадт. С наступлением темноты мы всплыли.

Лунная дорожка уходила вдаль. Мерно стучал дизель: шел заряд аккумуляторной батареи. Шуршание воды у форштевня и по бортам вызывало приятное ощущение. Но это не радовало нас: шумы работающего дизеля в тихом море прослушиваются на большом расстоянии. Противник, не видя подводной лодки, мог установить ее координаты. Кроме того, он имел возможность наблюдать за освещенной поверхностью моря, сам маскируясь при этом в темной части горизонта. Словом, погодные условия были не в нашу пользу, но пополнять энергозапасы необходимо и "малютка" под дизелем продолжала следовать на восток.

Пройдя маяк Кери, обнаружили на воде плавающие предметы. Чего тут только не было! Разбитые шлюпки, столы, стулья, матрацы, спасательные круги, пояса, доски, бревна... "Малютка", уклоняюсь от них, то и дело меняла курс. Нас еще в училище предупреждали: лучше безобидный плавающий предмет принять за мину, за веху или перископ, чем наоборот.

Мы, конечно, догадывались, что тут произошло. О трагической участи многих судов, участвовавших в переходе из Таллина, можно было только предполагать. Позже, когда вернулись в базу, мы узнали о тяжелом прорыве наших кораблей через минные поля, о самоотверженной борьбе с воздушным и морским противником. Балтийские моряки противопоставили врагу стойкость, героизм и мужество.

Наш путь в базу тоже был нелегок. "Малютка" шла по минному полю, выставленному немцами в центральной части Финского залива. Многие мины были сорваны с якорей осенним штормом, и теперь они представляли не меньшую опасность. Командир лодки не покидал ходового мостика. Я предложил ему выставить впередсмотрящего и подготовить отпорные крюки для отталкивания мин от борта. Он дал "добро".

С напряжением всматривались в темноту. Петр Васильевич сказал:

- До выхода с минного поля погружаться не будем.

Может, и здесь выручит нас малая осадка.

Мне вспомнилось плавание по минному полю у острова Хиума. Тогда мы не погружались, хотя оставаться на минах было рискованно. Нас спасла малая осадка "малютки". Что ж, командир конечно же прав, приняв решение и на этот раз воздержаться от погружения.

Вскоре послышался доклад наблюдателя краснофлотца Ивана Доценко:

- Плавающая мина, правый борт, курсовой угол 20 градусов.

Вот и первая встреча с плавающей миной. А тем временем впередсмотрящий дал два свистка и доложил о второй мине, обнаруженной слева по носу. Мы не видели ее с мостика, но надо было уклоняться от нее. Гладилин отдал нужную команду, и нос лодки начал уходить вправо. С левого борта появилась покачивающаяся на волне рогатая смерть. Корма лодки стремительно заносилась на мину. Последовала команда:

- Лево на борт!

Корма теперь отходила от мины. Лодка описала коордонату, и опасность оказалась за кормой.

При уклонении от мины очень важно своевременно выполнить маневр - не раньше и не позже. В этом и состоит искусство командира и всего экипажа.

"М-102" имела за ночь шесть встреч с плавающими минами, с которыми она благополучно разошлась на безопасных расстояниях. Одна из мин доставила нам особенно много беспокойства. Она ударилась о правую скулу лодки. К счастью, не взорвалась. Наступила тревожная пауза. Мина медленно передвигалась вдоль борта. Невольно подумалось: "Быть может, обойдется, а может..." Надо было ждать. И мы ждали. А в это время поступил новый доклад Доценко:

- Мина - справа, 10 градусов, в пятнадцати метрах!

- Докладывайте, как проходит!

Тянутся томительные минуты. А где же первая? Неужели под винтами? Находясь на ходовом мостике, мы с командиром вытерли холодный пот со лба: мина, прошедшая по правому борту, теперь покачивалась на волне, удаляясь от лодки.

Наступил рассвет. Лодка, не имея хода, вертикально погрузилась на глубину. Вертикальное погружение было вынужденным, но оно, на наш взгляд, обеспечивало наименьшую вероятность встречи с миной на всей траектории движения лодки.

На глубине 50 метров дали самый малый ход главным электромотором и, прижимаясь к грунту, продолжали движение в базу. Мы исходили из того, что под водой более вероятными могли быть встречи с якорными антенными противолодочными минами.

Так, оценивая и прогнозируя обстановку, лодка преодолевала на своем пути минную опасность. Это был первый опыт плавания в миноопасных районах, который затем обогащался и использовался в боевых походах.

Поздно вечером 5 сентября мы прибыли на остров Лавенсари (ныне Мощный), где нас уже ждала "М-98", возвратившаяся с боевой позиции несколькими часами раньше. На острове встретили товарищей с надводных кораблей. Многие из них участвовали в переходе из Таллина и находились под впечатлением пережитых событий.

Командир базового тральщика старший лейтенант В. Я. Егоренков поведал нам о мужестве экипажа эсминца "Калинин". Судьба этого корабля меня особенно интересовала. Ведь на нем, как уже упоминалось, находился мой дядя - старпом эсминца Павел Дмитриевич Руссин, о судьбе которого мне еще не было известно. И вот теперь узнаю, что во время перехода из Таллина в Кронштадт эсминец натолкнулся на мину. Экипаж стойко боролся за живучесть корабля. Группа моряков, среди которых находился и мой дядя, пробыла в морской воде, перемешанной с мазутом, более восьми часов. Их, выбившихся из сил, подобрал тральщик.

Гибель любого корабля вызывает острую боль в сердце. В те дни больше всего вспоминали подводную лодку "С-5". На этой лодке в походе оказались комбриг Н. П. Египко и военком Г. М. Обушенков. Несмотря на принятые меры безопасности, лодка не избежала катастрофы - подорвалась на мине. Она недолго продержалась на плаву. Все, кто был на ходовом мостике, очутились в воде. Их подобрали катера.

"Малютки" завершили таллинский переход без потерь. В чем тут дело? В том, что Подводные лодки, находясь в кильватере, шли по чистой воде, обезвреженной другими кораблями. Я уже не говорю о том, что "малютки", имевшие небольшую осадку, меньше подвергались опасности, чем крупные надводные корабли. Все это и помогло нам успешно завершить переход.

Во время таллинского перехода был нанесен урон Балтийскому флоту. Погибло немало кораблей, транспортов и вспомогательных судов. Но, несмотря на эти потери и огромные трудности перехода, из Таллина был вывезен значительный контингент сухопутных войск, сохранилось и боевое ядро Краснознаменного Балтийского флота. Все это имело большое значение для обороны Ленинграда и последующих боевых действий на Балтийском море.