Глава вторая. Блокада

Вынужденная стоянка

Поднявшись на мостик плавбазы, я окинул взглядом расположенные рядом улицы. Город было не узнать. Куда делась красота проспектов, строгость форм дворцов и зданий? Обледенелые дома стояли словно нежилые. Фасады с заколоченными фанерой окнами выглядели странно: из форточек высовывались трубы, из них вился жидкий дымок - в ход пошли "буржуйки". На улицах замерли безмолвные трамваи, занесенные снегом. У колонок, обросших льдом, вытянулись очереди за водой...

На этом фоне как-то сиротливо выглядели "малютки". Рядом с нашей лодкой к причальной стенке завода приткнулись "М-95", "М-77" и "М-79".

На зиму "малютки" рассредоточились в двух пунктах. Основной была стоянка на реке Малая Нева у Тучковой набережной. Здесь с плавбазой "Аэгна" находились "М-96" и "М-97". На базе разместились командование и штаб дивизиона.

На плавбазе 'Аэгна'. Слева направо в первом ряду: Н. И. Мамонтов, А. И. Маринеско, Ю. С. Руссин; во втором ряду: Л. П. Ефременко, А. В. Чубуков, Ф. В. Краснопольский

На одном из построений капитан-лейтенант Гладилин сказал:

- Лед сковал корабли. Теперь наша задача - всесторонне подготовиться к летней кампании. Для этого начнем ремонт подводной лодки и завершим его с отличным качеством и в короткие сроки.

Экипаж воспринял новую задачу как свое кровное дело. Краснофлотцы и старшины БЧ-5, облачившись в рабочие комбинезоны и ватники, спускались в отсеки и,

не теряя времени, приступали к ремонту. Тон в работе задавал новый командир БЧ-5 инженер-старший лейтенант Д. Ф. Базлов, заменивший Бубарина, назначенного на должность инженера технического отдела флота. Все тяготы блокадного судоремонта лодки легли на плечи нового командира БЧ-5. Неугомонный по характеру, Дмитрий Федорович никому не давал покоя. Как-то Базлов, встретившись со мной, посетовал:

- Нужно доставить с плавбазы материал и запасные части, а транспорта нет. Решено сделать сани.

Подходя к "Аэгне", я увидел группу краснофлотцев. Старшина инструктировал их:

- Везите аккуратно. Пусть один идет замыкающим для контроля, чтобы не растерять детали, а остальным тащить сани.

Краснофлотец Константин Шингин расплылся в улыбке:

- Эх, вспомню далекое детство, когда катался с горы. Теперь снова возьмусь за санки.

Его товарищ заметил:

- Все бы ничего, но санки придется тащить через весь город. Люди подумают, что везем продукты. Ребятишки будут спрашивать: "Дяденьки, что везете?" Вот

каждому и объясняй, какой у нас груз.

Провожая краснофлотцев взглядом, инженер-механик Базлов покачал головой:

- Да, ленинградцам угрожают еще два врага - голод и холод.

А. И. Маринеско

Прозвучал сигнал воздушной тревоги. Мы укрылись в щелях, вырытых вблизи стоянок подводных лодок. К нам подошел командир "М-96" А. И. Маринеско. Глядя на корабли, ошвартованные у стенки, он сказал:

- Подводные лодки - заметные ориентиры для противника. Надо их как-то замаскировать.

Мы побелили корпуса под цвет снега, накрыли их маскировочными сетями, но все это не обеспечивало полной скрытности. К такому выводу пришли и специалисты штаба флота, побывавшие на стоянке.

Стали думать, как надежнее укрыться. Краснофлотцы, доставлявшие доски с дровяного склада на Тучковой набережной, предложили:

- Хорошо бы лодки замаскировать под дровяной склад.

Самое мудрое всегда просто. Прикинули, начертили план и начали сооружать задуманное. Через несколько дней наши подводные лодки было не узнать. Они стояли под навесом, надежно укрывающим от посторонних взглядов.

Боцман Александр Захаров, поглядывая на сооружение, приговаривал:

- Хороша выдумка. Надо же так замаскировать корабли! Никто не догадается, что спрятано внутри.

Командир бригады, осмотрев укрытие, похвалил за инициативу, но вместе с тем заметил:

- Нужно подумать и об обороне стоянки.

В районах стоянок подводных лодок мы начали укреплять узлы обороны. Две огневые точки соорудили в угловых комнатах Пушкинского дома. Огромные окна первого этажа плотно прикрыли мешками с песком и деревянными щитами.

Личный состав решал теперь новые, не свойственные ему боевые задачи. Главным стала боевая подготовка, связанная с действиями на земле. Краснофлотцы и старшины с утра до вечера - пять дней в неделю - упорно осваивали тактику уличных боев. Занятия проводили вблизи плавбаз и подводных лодок, в наиболее укрытых от вражеских снарядов местах.

Моряки привлекались к внутренней обороне города. Подводникам отводился третий боевой участок обороны реки Невы, расположенный между Республиканским и Охтинским мостами. Этот участок разделялся на четыре боевых района, закрепленных за дивизионами подводных лодок. "Малютки" включались в состав первого боевого района, который оборонял дивизион средних подводных лодок типа Щ со штабом на плавбазе "Полярная звезда", ошвартованной у гранитной набережной левого берега Невы, напротив Зимнего дворца.

Мы все больше чувствовали, что тучи над городом сгущаются. Противник захватил Тихвин, стремясь образовать второе кольцо блокады. Перерезав железную дорогу Волхов - Тихвин, гитлеровцы лишили Ленинград этой магистрали. Он стал городом фронтом: в нем устанавливались фронтовые порядки. Подводникам выдали жетоны - жестяные четырехугольные личные знаки. Они стали своего рода визитными карточками, в которых указывались краткие данные об их владельцах.

В один из ноябрьских дней поступило распоряжение: "Погрузить в отсеки боевые зарядные отделения торпед". Мы быстро выполнили эту необычную работу. Вскоре выдали и запальные принадлежности. Обстановка настолько осложнилась, что подводные лодки, на случай чрезвычайных обстоятельств, готовили к взрывам.

Мы тогда не знали, что отдать такой приказ Ставке Верховного Главнокомандования было нелегко. Народный комиссар Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецов впоследствии вспоминал, что, когда создавалась прямая угроза вторжения врага в Ленинград, И. В. Сталин дал ему указание - подготовить соответствующие распоряжения командующему Балтийским флотом.

Во время политбеседы, которую довелось проводить мне, я стремился полнее раскрыть сложившуюся обстановку вокруг Ленинграда. С горечью сообщил, что немецко-фашистские войска вьвшли на побережье Ладожского озера и кольцо блокады вокруг нашего родного города сжимается. Не лучше была обстановка и в районе Финского залива. После упорных боев советские войска в октябре эвакуировались с Моонзундских островов, а в начале декабря покинули Ханко.

Матросы и старшины слушали меня молча. Чувствовалось, что они переживали за судьбу флота, не отделяя ее от своей.

Наша нелегкая беседа приближалась к своему завершению.

- Скажу так,- выразил общее мнение краснофлотец Дзюба,- мы будем драться за нашу "Сто вторую", за Ленинград, не щадя своих жизней, до тех пор, пока руки не утратят способности держать оружие.

Защитники города Ленина, преодолев все трудности, выстояли. Вскоре фронт стабилизировался и приказание о подготовке кораблей к уничтожению было отменено.

В тот напряженный момент, когда решалась судьба Ленинграда и Балтийского флота, со всей силой проявилась огромная любовь моряков к своим кораблям. Они ухаживали за ними, бережно содержали заведования, надежно ремонтировали механизмы, системы и устройства.

А блокадная зима все больше свирепела. Стояли жестокие морозы, но подводники на трудности не жаловались. План ремонта ежесуточно выполнялся с показателями, превышающими установленные нормы. Но в феврале он несколько затормозился из-за тех работ, которые выполнялись заводскими специалистами.

Командир подводной лодки вел переговоры с руководителями завода, но те разводили руками: есть заказы более срочные и тоже для фронта. И нас опять выручила инициатива моряков электромеханической боевой части. Они обратились к инженеру-механику и предложили произвести заводские работы своими силами. Командир подводной лодки, когда ему доложили о почине, вначале выразил сомнение: справятся ли люди с таким сложным делом, ведь эти работы всегда выполнялись заводом. Базлов убежденно заявил:

- Наши специалисты подготовлены хорошо. Они выполнят задание на совесть.

Капитан-лейтенант Гладилин дал "добро" на ремонт техники своими силами. Работа закипела. Личный состав, воодушевленный доверием, трудился самоотверженно. Ценный почин специалистов электромеханической боевой части мы довели до всего личного состава, рассказали о нем в боевых листках, и это еще более приободрило моряков - они усерднее принялись за выполнение сложных работ.

Героические усилия личного состава по поддержанию боевой готовности кораблей в первую блокадную зиму были сродни подвигу. В то время "малютки", находившиеся у причала судостроительного завода, лишились парового отопления. Инженер-механик Базлов, человек импульсивный, докладывая командиру о сложившемся положении на корабле, всякий раз ворчал:

- Никто не хочет понять, что сильный мороз для сложной техники просто беда - падает изоляция электрических сетей, моторов, приборов. Куда это годится - в отсеках появился лед.

Все мы понимали, что надо было предпринимать решительные меры. Посоветовавшись, пошли на крайнюю меру: установили в отсеках самодельные печки - "буржуйки", а дымовые трубы вывели через съемные листы прочного корпуса, предназначенные для погрузки и выгрузки аккумуляторов. Директор завода в порядке исключения разрешил использовать в качестве топлива деревянные модели. Проблема отопления частично решилась - в отсеках стало теплее. Ртутные столбики термометров поднялись выше нуля.

П. В. Гладилин сказал:

- Надо нам постоянно находиться на лодке. Там наши моряки делают почти невозможное.

В день по нескольку раз я спускался внутрь лодки, обходил отсеки и как смог поднимал настроение людей, помогал им решать возникающие проблемы. Остановившись как-то возле командира отделения мотористов старшины 2-й статьи Владимира Миклюкова, опросил его о том, что у него с руками. Тот ответил:

- Руки-то давно отморозил, а сейчас вот к металлу никак не подступишься - прилипает к голым рукам, да и в магистралях вамерзла вода; отремонтируешь механизм, а он на морозе опять выходит из строя.

Мы поговорили о делах экипажа, о трудностях, о том, что все на лодке действуют самоотверженно. Речь зашла и о семьях. Мне хотелось, чтобы наша беседа была душевной, доверительной. Думаю, что так оно и получилось.

Люди трудились, не считаясь со временем, и все же инженер-механик предлагал повысить темпы работ.

- Поджимают сроки. Дел очень много. Дорога каждая минута, а тут еще переходы с базы на лодку...

П. В. Гладилин задумался.

- А может, экипаж переселить? Правда, на лодке нет элементарных бытовых условий... - И, чуть помедлив, добавил:- Давайте посоветуемся с людьми.

Инженер-механик тут же пошел к личному составу, а когда вернулся, доложил:

- Моряки согласны переселиться. Пусть, говорят, там и неудобно, но зато больше времени будет на ремонт.

На следующий день экипаж "Сто второй" переселился на лодку. Дымок из труб, возвышающихся над аккумуляторными отсеками, вился круглые сутки. Люди трудились почти без отдыха - с небольшими перерывами для приема пищи. Ремонт корабля заметно ускорился.

Мы были тесно связаны с ленинградцами, вместе переносили трудности блокадной зимы, перебои с питанием. Какая же это была радость, когда 9 декабря стало известно, что после упорных боев советские войска освободили Тихвин. Рухнули надежды гитлеровцев взять Ленинград во второе кольцо блокады и задушить его голодом.

С напряжением работала трасса, проложенная по льду Ладоги, справедливо названная Дорогой жизни. Днем и ночью шел по ней поток автомашин, перевозящих продовольствие, вооружение, боеприпасы, топливо, войска и эвакуированное из города население. Перевозки возрастали, но трудности тем не менее оставались большими. По-прежнему недоставало продуктов, топлива и электроэнергии. Не работал общественный транспорт, во многих районах замерзли водопровод и канализация.

Оскудел паек и у подводников, хотя они хлеба меньше трехсот граммов в сутки на человека не получали. Да и можно ли было требовать большего, когда рядом люди голодали? Нужно выжить - делиться тем, что у нас было, пусть и недостаточно.

Моряки организованно отчисляли часть продовольствия от своих скудных пайков в пользу тех, кто получал совсем мало. Каждый день во время приема пищи, как по сигналу, стайки детей собирались у плавбаз в ожидании матросской доброты. Они не просили, а молча ждали, надеясь, что часть пайка подводников перепадет им.

Сложно решалась продовольственная проблема у тех членов экипажа, чьи семьи еще не были эвакуированы. Я, например, делил и без того скудный паек на три части: отчислял в фонд детей, семье и себе. Было трудно, но люди не ныли и держались стойко.

В одной из комнат первого этажа Пушкинского дома размещался командный состав подводных лодок "М-95", "М-97" и "М-102". Наше жилье, с наглухо заделанными окнами, напоминало пещеру с высокими сводами. Сюда не проникал дневной свет. В комнате всегда было темно. Электрическое освещение отсутствовало, так как в городе работала только одна электростанция и электроэнергию строго экономили. Когда появлялась необходимость в освещении, то включалась единственная небольшая лампочка, соединенная с переносным аккумулятором. Она светила каким-то неживым тускло-синим светом, в комнате становилось еще неуютнее и холоднее. Тишину, царившую в нашем жилище, нарушали четкие стуки метронома, исходящие из невидимого репродуктора. Пятьдесят ударов в минуту указывали на то, что в городе относительно спокойно и жители его вне опасности. Но вот ритм метронома учащался, и все настораживались в ожидании объявления сигнала воздушной тревоги или артиллерийского обстрела. Метроном стал пульсом города.

Ледовый панцирь на Неве с каждым днем становился мощнее. Обильный снежный покров укрыл белым покрывалом дощатый настил, которым маскировались подводные лодки. Сугробы завалили все улицы. Убирать снег было некому. Многие жители города отощали до того, что не могли двигаться - покидали свои дома лишь для отоваривания продовольственных карточек. От недоедания увеличилась смертность.

Новый, 1942 год особой радости не принес. Как-то за обедом я высказал командиру лодки мысль, что изнуряющий труд, сложности обитания, страшный холод - все это навевает грусть. Петр Васильевич поднял на меня глаза.

- Понимаю, что все это угнетает людей, подрывает силы. Не знаю, что опаснее - холод, голод или грусть. Давай думать, как нам поднять настроение людей.

Встретить Новый год по-праздничному помог случай. В канун этого события в адрес нашего дивизиона поступили подарки от трудящихся Кировской области. Было приятно смотреть на любовно изготовленные вещи и присланные продукты питания. Кировчане вложили всю теплоту своих сердец в оформление посылок. До слез умиляли записки детей. "Дорогой боец! Прими от нас, пионеров, горячий привет и одно пожелание: убей фашиста, освободи нашу землю от врага. С Новым годом!"

Продукты разделили поровну. Было решено встретить Новый год вместе. В подготовке к празднику приняли участие все краснофлотцы и старшины. Они постарались отметить новогодний вечер с выдумкой. В кубрике нарядили елку. Разработали порядок проведения праздника. Петр Васильевич Гладилин, поздравляя личный состав с Новым годом, нашел для каждого теплые слова-пожелания.

Мы накрыли стол, уставили его блюдечками с копченой колбасой, вяленой рыбой и другими угощениями. На камельке, который смастерили краснофлотцы, сварили аппетитную кашу. В полночь символически подняли за нашу победу кружки, закусили сухарями с кашей, а колбасу и рыбу убрали со стола и припрятали для новогодних подарков детям.

В новогоднюю ночь комдив разрешил семейным посетить своих близких. Мы были под впечатлением известия о предстоящей эвакуации. Моя жена Галина с годовалым сыном Олегом и ее престарелые родители восприняли предложение об эвакуации как должное. Я о грустью распрощался с ними, все время думая о том, как сложится их судьба. А доля им выпала тяжелая, Долгие годы войны они скитались по станицам Северного Кавказа и кишлакам Средней Азии. Везде находили приют, жилье и работу. Незнакомые люди встречали эвакуированных из блокадного города как родных. Имя ленинградца стало символом стойкости и героизма.