Глава IX. Гардемарины

Гардемарины

На Невском проспекте толпами собирался народ. Люди все подходили, подъезжали в экипажах.

Стояла зима. Сумерки наступали рано. В такое время обычно фонарщики с лестницами ходили от столба к столбу, зажигая фонари. Но в этот день фонарщиков не было.

И вдруг по сигналу, как по мановению волшебной палочки, на проспекте вспыхнул свет. Он не был похож на тусклое горение обычных газовых и керосиновых фонарей. Это было яркое, ни с чем не сравнимое сияние. Впервые Невский проспект осветился электричеством. Тридцать два фонаря со свечами Яблочкова зажглись на проспекте.

Люди хлопали в ладоши, улыбались, радовались.

- Ура Яблочкову! - крикнул кто-то.

- Как везде стало нарядно! Каким красивым выглядит сейчас наш проспект! - воскликнула молодая дама, оглянувшись вокруг.

- Мама, мама, посмотри, какими чудесными стали снежинки. Как в сказке! - засмеялась девочка в меховой шубке, подставляя руки летящим снежным пушинкам.

- Да, правда, как в сказке, - восхищенно сказал мужчина.

- Диво дивное! Мы с вами стоим от фонаря на сколько шагов? На десять? Нет, пожалуй, на пятнадцать. И смотрите, можно свободно читать. Да-с, читать, сударь, даже мелкий шрифт, - добавил другой, вынув из кармана газету.

Алексей Крылов и Володя Менделеев тоже стоят здесь же, любуются лампами Яблочкова.

Действительно, как красивы у ярких шаров фонарей падающие снежинки. Они кружатся, словно сверкающие белые бабочки. И вокруг все так празднично.

- Я слушал лекцию Яблочкова в Соляном городке, - сказал Алеша.- Очень интересно.

- Говорят, что на углу Литейного и Бассейной, у ворот дома Краевского, где живет Яблочков, он поставил такой же фонарь. А в квартире каждый день устраивает показ своих ламп для всех желающих, - заметил Володя.

- Да, я знаю. На лекции Яблочков сказал, что скоро на заводах, на фабриках и на кораблях загорятся его лампы.

- Нам нужно идти, а то отец рассердится, - сказал Володя.

Они с трудом выбрались из толпы и пошли к университету, в здании которого помещалась квартира Менделеевых.

В последнее время Алеша, когда они увольнялись "за корпус", заходил к Менделеевым. Дмитрий Иванович специально для жены, сына и его друга составил коротенький курс химии и читал популярные лекции. Одна из комнат квартиры тогда превращалась в лабораторию, где великий ученый показывал увлекательные опыты.

- Вы сегодня что-то с опозданием, - сказал Дмитрий Иванович друзьям.

- Были на Невском, смотрели электрическое освещение.

- Да, это замечательное изобретение. Я был на первой лекции Яблочкова, которую он еще пять лет назад прочел в Русском техническом обществе. И показал свои лампы. Я поздравил тогда Павла Николаевича и сказал, что за его изобретением большое будущее. Но что получается? За границей сумели оценить "русский свет". А у нас во всем косность, все губят. Вам, молодежи, надо набираться силенок и пробивать стену равнодушия. Молодежь - наша надежда, цвет нашей жизни. Правительство боится молодежи. Я помню расправу полиции со студентами возле университета в 1861 году. Это было возмутительно, мерзко. Тогда пролилась кровь...

- У нас сейчас арестовали Николая Шелгунова, - сказал Володя.

- За что же?

- Раскрыли тайный революционный кружок.

В училище об этом говорили шепотом. Несмотря на всю строгость, на военную дисциплину, и к ним стали проникать революционные идеи. Находились смельчаки, которые тайком приносили запрещенную литературу. Воспитанники читали Писарева, Добролюбова, Чернышевского. Те, кто отправлялся в плавание за границу, с риском для жизни провозили "Колокол" Герцена и Огарева.

И вот теперь раскрыли революционную организацию. Николая Шелгунова, сына известного публициста Николая Васильевича Шелгунова, арестовали на борту корабля, когда он находился в заграничном плавании. Других взяли здесь. Предстоял суд.

Алеша и Володя в революционном кружке не состояли, но они переживали за товарищей.

- Сколько же участников? Неизвестно? - спрашивали у Алексея сестры Фигнер.

Крыловы были в родстве с семьею Фигнер. Сестры - Вера, Лидия, Евгения и Ольга Николаевны - часто приходили к Крыловым. Разумеется, когда они были на свободе. Ибо все сестры Фигнер - революционерки, их часто арестовывали, они отбывали каторгу.

Иногда у Крыловых на праздничные дни, когда приезжали Фигнер и их друзья, народу собиралось так много, что Алеше говорили:

- Ты ступай ночевать в корпус, потому что у нас останутся Фигнер ночевать.

Это ему удовольствия, конечно, не доставляло, потому что прежде, чем уйти в воскресенье из училища домой, надо было отстоять длинную и нудную обедню.

На этот раз такая участь ему не грозила. Наоборот, они сами всей семьей хотели пойти в гости к Сеченовым. Отец любил всюду являться аккуратно к назначенному времени. Он предупредил сына, чтобы тот не опаздывал, и Алеша сразу после занятий у Менделеевых поспешил домой.

Они не забывали друг друга, собирались вместе, родственники, близкие друзья, то у Ивана Михайловича, то у его брата Рафаила Михайловича, то у сестры Анны Михайловны или у Крыловых.

Вот Иван Михайлович, вооружившись особым ножом, открывает устрицы и кладет их на блюдо со льдом. Устрицы -любимая закуска Сеченова. Он покупает их сам, причем непременно в магазине Елисеева, и открывает тоже только сам. Напрасно ему предлагают помочь. Нет, нет! Этого он не может доверить никому!

За столом беседовали, шутили, играли в карты - в "подкидного", в "верю-не верю", пели народные песни - "Дубинушку", "Из-за острова на стрежень", "Степь да степь кругом". Запевал обычно Иван Михайлович. Голос у него сильный, густой. Он пел с особым вдохновением, темные блестящие глаза его смотрели куда-то вдаль, а широкоскулое в оспинках лицо становилось задумчиво-грустным. Сеченов страстно любил русские песни. Даже во время занятий в лаборатории Медицинской академии он вместе со своими учениками иногда, когда разрешала работа, пели хором, благо их корпус был расположен в стороне от других помещений.

Не меньше Сеченова любил петь Николай Александрович. У него тоже был хороший голос, но ему больше нравились песни веселые. Здесь уж он запевал и исполнял их мастерски, где надо, с присвистом, с молодецкой удалью. Даже много лет спустя, когда Сеченов уже жил в Москве, Крылов соблазнял его приехать в Петербург на "певческий вечер".

Иногда среди собравшихся возникали серьезные разговоры, даже споры. Иван Михайлович пользовался любовью и огромным авторитетом у молодежи. Все читали его книгу "Рефлексы головного мозга". Все знали, что на нее, как имеющую "неоспоримо вредное направление", был наложен арест и сам автор чуть не угодил под суд. Но Сеченов не отрекся от своего мировоззрения. С кафедры университета и на публичных лекциях он продолжал отстаивать свои взгляды.

Иван Михайлович принимал самое горячее участие в делах окружающей его молодежи, расспрашивал об успехах, о планах на будущее, советовал.

Алеша был уже в старшем классе училища. Он стал гардемарином, на погонах появились долгожданные золотые якоря.

Все эти годы он шел в своем выпуске первым, имея по всем предметам полный балл - "двенадцать". И продолжал самостоятельно заниматься математикой. Пользуясь записками Ляпунова, он прошел полный университетский курс математики, что значительно превышало объем знаний, который требовался в Морском училище. Но, помимо этого, некоторые разделы Крылов изучал по имевшимся тогда русским и иностранным руководствам.

В старшем классе воспитанникам стали читать новый предмет - "девиацию компаса", то есть отклонение магнитной стрелки под влиянием судового железа. Предмет этот был очень важным, но и очень трудным, так как в нем много математических вычислений, да и в учебнике, которым пользовались в училище, он был изложен недостаточно ясно. Крылов достал еще одну книгу. Кроме того, он начал изучать статьи видного ученого, руководителя компасного дела в России Ивана Петровича Колонга.

Весной отделенный начальник представил Крылова Колонгу. Иван Петрович задал Алексею несколько математических задач и назначил день, когда ему представить ответы. Все задачи были Крыловым решены.

С тех пор Алексей Крылов стал частым гостем в Морской академии.

Иван Петрович давал ему свои статьи, показывал приборы, беседовал о флоте. Как-то раз он сказал Крылову:

- После окончания училища я заберу вас работать к себе. Согласны?

Крылов согласился.

На выпускном экзамене по девиации главным экзаменатором был автор учебника капитан первого ранга Зыбин. Отвечали у доски по билетам. Крылову достался трудный вопрос. Однако Алексей знал его так же хорошо, как и весь курс. Но он стал излагать его, как это было сделано в одной из статей Колонга, а не в учебнике.

- Сотрите, у вас неверно, - прервал Крылова Зыбин. - Переходите к следующему вопросу.

- Позвольте вам доложить и доказать, что у меня верно, - ответил Алексей. - Я сделаю более крупный чертеж.

- Делайте, неверное останется неверным.

Крылов начертил на доске большой чертеж и стал объяснять. Не успел он закончить объяснение, как экзаменатор прервал его:

- Извините, у вас все верно, я ошибся. Довольно, я вижу, что вы отлично знаете предмет. Благодарю вас! - и без совещания с другими экзаменаторами поставил Алексею "12".

На экзамене было много воспитанников, слушавших ответ Крылова, и пошла по всему училищу молва - Крылов самого Зыбина "срезал".

После экзаменов по теоретическим предметам выпускники на корвете "Аскольд" ушли в последнее плавание.

Это был один из лучших кораблей отряда Морского училища. В первое плавание воспитанники ходили на парусном корвете. На "Варяге" и "Аскольде", на которых плавали средний и старший специальные классы, кроме парусов имелись паровые машины.

Гардемарины работали в кочегарке и машинном отделении. Стояли на вахте у парового котла, по манометру смотрели давление, через водомерное стекло наблюдали уровень воды в котле и каждые полчаса записывали показания. Следили, не греются ли подшипники коленчатого вала, набрасывали эскизы отдельных частей паровой машины.

Исполнилось то, о чем думал Алексей тогда, в поездке по Волге. Теперь он хорошо знал устройство паровой машины, сам измерял число оборотов вала и, как заправский кочегар, "шуровал" в топке, чтобы поднять давление.

В море их присоединили к эскадре Балтийского флота, которой командовал контр-адмирал Чихачев. Но вскоре Чихачев отлучился в Петербург. Командовать эскадрой остался капитан первого ранга Степан Осипович Макаров.

Алеша был счастлив. Впервые в жизни он плавал под командованием Макарова. Он вспоминал русско-турецкую войну, когда первый разуслышал о нем. Как он тогда мечтал быть на том корабле, где капитаном отважный Макаров! И вот теперь мечты исполнились - он на корабле эскадры, идущей под флагом Макарова.

Несколько дней стояла чудная погода. Небо было безоблачно. Море тихое. Невысокие синие волны, словно играя, нагоняли друг друга. Суда шли под всеми парусами.

Но вот однажды после полудня поднялся ветер. Небо заволокло тучами. Упали первые капли дождя.

С флагманского корабля "Князь Пожарский" был отдан приказ кораблям эскадры убавить паруса.

Ветер не унимался. К вечеру разыгрался шторм. Он бушевал со страшной силой. "Аскольд" то взлетал на гребни волн, то стремительно проваливался в бездну. Палубу так наклоняло, что на ней с трудом можно было удержаться. Всю ночь напролет команда корабля боролась с разбушевавшейся стихией. Лишь к утру ветер стих и море стало успокаиваться.

Время близилось к восьми часам. Наступал торжественный момент подъема флага. Все выстроились на палубе. За минуту до восьми часов раздалась команда вахтенного начальника:

- На флаг. Смирно! - И ровно в восемь часов вторая: - Флаг поднять!

Сигнальщики стали поднимать флаг. Развеваясь, он медленно шел вверх. Все обнажили головы. В это время склянки отбивали восемь часов.

На корвете думали, что после подъема флага, как всегда, начнутся обычные судовые работы. Но на флагманском корабле появился сигнал "отдых". Хотя Макаров был строгим командиром, но он понимал, что после такой трудной ночи надо дать команде отдохнуть.

А после обеда Макаров объявил парусные учения. На мачте флагманского корабля один за другим взвивались сигналы. Вахтенный начальник с мостика отдавал приказания, и вся команда тотчас же бросалась исполнять их. Сигналы сменялись быстро. Это была строгая проверка того, как команды кораблей, в том числе и гардемарины, знают морское дело. Все чувствовали железную командирскую волю Макарова.

Алеша старался выполнять приказания четко и быстро. Ему в этот день досталась трудная работа. Пришлось более пятидесяти раз взбираться на марс. Под конец он сильно устал, но и виду не показывал. Ему очень хотелось, чтобы в этот момент с флагманского корабля именно на него взглянул в свой бинокль Макаров.

Гардемарины отлично выдержали строгую макаровскую проверку.

В середине сентября им здесь же, на корабле, был устроен общий экзамен по практике. Экзамен принимал начальник Минного офицерского класса капитан первого ранга Верховский.

Крылову достался вопрос по описанию вооружения носовой части "Аскольда". Он быстро выполнил задание и представил его экзаменатору.

- Это неверно, - сказал Верховский.

- Позвольте доложить, что здесь сделано не по штату, но ведь мне приказано описать вооружение именно на "Аскольде", а не то, которое полагается по штату, - ответил Крылов.

Верховский пожал плечами: какая самоуверенность - вряд ли здесь выполнено не по правилам; верно, сам гардемарин не разобрался, напутал.

- Что же, пройдемте посмотрим. Я вам сейчас докажу, что вы неправы, - произнес он.

Экзаменатор и гардемарин отправились на нос корабля. Верховский осмотрел все подробно, затем сказал:

- Да, вы правы. Здесь действительно не по штату, - и поставил Крылову "12".

Это был последний экзамен из восемнадцати, которые сдавали гардемарины. По всем предметам Крылов получил высшую оценку. Он был награжден премией. Имя его занесли на мраморную доску Морского училища и в "Книгу первых".

Книга, существовавшая еще со времен адмирала Крузенштерна, была очень красивой, в лиловом бархатном переплете с золотым тиснением и золочеными замками, с плотными белыми листами бумаги с золотым обрезом. Туда из выпуска записывался только один - первый.

"1884-го г. октября 1-го дня фельдфебель Алексей Крылов" - значится в книге.

Верховский предложил Крылову поступить без экзаменов в Минный офицерский класс, но Алексей отказался. Он сказал, что обещал работать у Ивана Петровича Колонга.