Глава XVII. Математическое общество

Математическое общество

В квартире супругов Шифф на Арсенальной набережной то и дело раздаются звонки. Хозяева тотчас бросаются к двери. Входят убеленные сединой пожилые люди и молодежь, в черных сюртуках с галстуками бабочкой и в военной форме. Иногда появляются женщины.

Профессор, математики Петр Александрович Шифф и его жена Вера Иосифовна приветливо встречают гостей и ведут их в просторную комнату с большим столом посредине, с удобными креслами и диваном, ярко освещенную керосиновой лампой и свечами в канделябрах.

Видно, что все между собой давно и хорошо знакомы. Разговоры все больше касаются преподавания, статей в последних номерах математических журналов.

Сегодня здесь очередное заседание Петербургского математического общества. Это Общество, по примеру уже существовавших Московского и Харьковского, было создано в 1890 году здесь же, на этой квартире, и вот уже семь лет регулярно, один раз в месяц, собирается, заслушивает сообщения и доклады, отмечает памятные даты, обсуждает математические открытия, новые научные течения.

Общество объединяет широкие круги. Членами его являются академики, профессора, преподаватели высших учебных заведений и учителя гимназий, почти весь математический Петербург. Но его заседания посещают не только математики, а и специалисты по другим наукам. В нем состоят и женщины - правда, их немного. Первые женщины, которые, преодолев все препятствия, сумели получить высшее образование.

Вера Иосифовна и Петр Александрович с удовольствием предоставляли свою квартиру для заседаний. Люди просвещенные, передовых взглядов, они живо интересовались всем новым, беззаветно любили математику, не раз выступали перед учителями с лекциями об улучшении методов преподавания.

Вера Иосифовна одна из первых закончила Высшие женские курсы и потом сама всю жизнь там преподавала.

Петр Александрович долгое время был секретарем Математического общества, он тщательно и аккуратно вел протоколы. Вера Иосифовна старалась, чтобы всем собравшимся было удобно, приятно в их доме. Полная, спокойная, с крупными чертами лица и неизменным пенсне на носу, она одним своим присутствием, всегда приветливой улыбкой вносила тепло и уют в эти заседания.

- Петр Александрович, принесите еще стулья, - просит она мужа.

- Елизавета Федоровна, садитесь сюда, здесь вам будет хорошо,- обращается она к Литвиновой, подводя ее к дивану.

Литвинова - одна из первых русских женщин-математиков, окончила университет в Цюрихе, защитила докторскую диссертацию. Она близко знала Софью Ковалевскую, написала о ней биографический очерк. Теперь Елизавета Федоровна преподавала математику в гимназии. Одной из ее лучших учениц в этой гимназии была Надя Крупская, которая впоследствии очень тепло отзывалась о своей учительнице.

- О, у вас везде прекрасно, дорогая Вера Иосифовна. Но сегодня я хочу сесть к столу, кое-что записать, - отвечает Литвинова, взглянув на Крылова.

Алексей Николаевич пришел на заседание точно в назначенное время. Поздоровавшись с присутствующими, он сел рядом с Александром Николаевичем Коркиным. Крылов почти всех здесь знает.

Вон там оживленно что-то доказывает академик Андрей Андреевич Марков, худощавый, с тонкими чертами лица. А это - в очках, с усами и бородкой клинышком - профессор Константин Александрович Поссе, любимец молодежи. Свой курс в университете он читает очень красиво, изящно. Его лекции приходят слушать студенты других факультетов, даже юристы, которые зачастую не понимают содержания, но увлекаются стройностью изложения и мелодичностью речи профессора. Рядом с ним рыжеватый молодой человек - Николай Максимович Гюнтер, только недавно окончивший университет, но уже показавший себя Талантливым математиком. Он беседует с профессором Иваном Львовичем Пташицким.

Все это ученики Чебышева и Коркина. Так же, как и многие другие из присутствующих. И председатель Общества Юлиан Васильевич Сохоцкий.

У Юлиана Васильевича Сохоцкого была трудная судьба. Несмотря на выдающиеся способности, ему пришлось пережить немало, прежде чем он смог заявить о себе в ученом, мире.

В юности он блестяще выдержал экзамен в университет, но его не приняли. Сохоцкий был поляк, и на него распространялись особые правила. Только 12 процентов поляков от общего числа зачисленных студентов разрешалось принимать в высшие учебные заведения. Сохоцкий в этот процент не попал. Что делать? Он не мог отказаться от любимой науки. Он хотел стать математиком и только математиком, слушать лекции профессоров и попробовать свои силы на самостоятельных работах.

В университет пускали через гардеробную. Каждый студент имел в гардеробе свой номер и, только получив его, мог пройти в университет.

И вот Сохоцкий ежедневно умолял шинельного, платил ему, чтобы тот повесил его пальто и выдал номер.

Так он прослушал лекции в университете. А впоследствии стал доктором, профессором.

- Господа, - говорит, приподнимаясь за столом, Юлиан Васильевич, - приветствуя вас на очередном заседании, я прежде всего с удовлетворением хочу отметить растущую популярность нашего Общества, что видно по все большему количеству присутствующих. А затем я хочу сказать о теме собрания. Сегодня нам предстоит приятная возможность заслушать доклад Алексея Николаевича Крылова. Мне нет необходимости представлять докладчика, ибо мы все знаем его работы по кораблестроению, в которых он глубоко и, я бы сказал, остроумно применил и развил математические методы и с помощью их решил задачи, до сих пор считавшиеся неразрешимыми. А теперь я с удовольствием предоставляю слово самому докладчику.

Крылов встает и подходит к доске, которая установлена так, что видна всем присутствующим. Берет мел и своим четким, крупным почерком пишет выводы и формулы, сопровождая их пояснениями. Он рассказывает все без конспекта. Его голос звучит спокойно и убедительно. Живые карие глаза умно и остро смотрят в зал, и вся высокая стройная фигура в морской форме с висящим сбоку кортиком выражает энергию и какую-то по-командирски строгую подтянутость.

Александр Николаевич Коркин любуется и гордится своим учеником.

Как он легко и свободно оперирует сложнейшими математическими понятиями, как ясно все излагает, доводя конечный результат до возможности практического использования. Александр Николаевич думает о том, что вот он подготовил себе смену. Уже трудно стало преподавать в двух местах - в университете и в Морской академии. Все же сказываются годы - ему шестьдесят.

Действительно, через некоторое время Коркин подал рапорт начальнику Морской академии о том, что по состоянию здоровья он не может более вести курс математики. "При этом долгом считаю указать на лицо, наиболее способное заместить меня... Таким лицом я считаю одного из достойнейших и способнейших моих учеников Алексея Николаевича Крылова".

С этих пор Крылов стал читать в Морской академии лекции не только по теории корабля, но и по математике.

Иногда Алексей Николаевич бывал в Москве. Он приезжал туда по служебным делам и по личным, делал доклады в Московском математическом обществе. И всегда неизменно заходил к Николаю Егоровичу Жуковскому.

Им было о чем поговорить, посоветоваться. В их методах, в подходе к решению задач имелось много общего. Тот и другой старались разрешить технические проблемы с помощью точного математического анализа. Они умели глубоко проникнуть в физическую сущность явления и создавать свои новые способы, чтобы найти ответы, которые требовала практика, жизнь.

Основные проблемы, занимавшие Жуковского, относились к воздухоплаванию.

Полет птиц... Почему птица летает? Ведь она тяжелее воздуха. А человек? Сможет ли когда-нибудь человек полететь, сделать для себя такое устройство, чтобы длительное время держаться в воздухе, покорить воздушный океан?

Конец XIX и начало XX столетия ознаменовались первыми удачными попытками полета человека на аппаратах тяжелее воздуха, Александр Федорович Можайский, контр-адмирал, окончивший в свое время Морской корпус, построил первый в мире самолет, который имел в основном все те же части, что и современный. Но испытания показали, что летать высоко и на дальнее расстояние он еще не мог. Это было только начало. Нужна была большая теоретическая и экспериментальная работа.

Некоторые ученые вообще не верили в возможность длительного полета человека. "Маловероятно, чтобы человек когда-либо смог поднять свой вес на высоту и продержаться известное время в воздухе", - сказал видный немецкий естествоиспытатель Гельмгольц. Другие продолжали проводить разные опыты.

Немецкий инженер Отто Лилиенталь построил планер и, прикрепив его себе на спину, спускался на нем, как на крыльях, с возвышенностей, холмов. Лилиенталь все время улучшал конструкцию своего планера, создавая все новые и новые модели.

Жуковский специально поехал в Германию, чтобы познакомиться с "летающим человеком", как писали о нем газеты, увидеть его полеты. Николай Егорович был на испытаниях. Привез в Москву много фотографий и одну из моделей планера.

Когда Крылов ездил за границу, в Английское общество корабельных инженеров, Жуковский попросил Алексея Николаевича побывать у Лилиенталя и передать ему письмо и оттиски некоторых своих работ. Крылов все выполнил и привез от Лилиенталя еще фотографии и чертежи планеров.

Николай Егорович относился с глубоким уважением к работам Отто Лилиенталя. Он восхищался мужеством и бесстрашием немецкого исследователя и был очень опечален, когда при одном из полетов Лилиенталь разбился насмерть. Но сам он думал, что нужно идти другим путем. Поставить на службу математику. Разобраться, какие силы возникают при движении аппаратов тяжелее воздуха, выяснить, как создается поддерживающая сила, о которой никто ничего не знал.

Это была труднейшая задача. Но Жуковский верил, что она разрешима и человек будет летать!

С трибуны X съезда русских естествоиспытателей и врачей, происходившего в 1898 году в Киеве, Жуковский сказал:

- Человек не имеет крыльев и по отношению веса своего тела к весу мускулов в семьдесят два раза слабее птицы. Но он полетит, опираясь не на силу своих мускулов, а на силу своего разума!

Да, разума. Разум и труд. Жуковский много, неустанно работал.

Замечательный русский ученый определил подъемную силу, которая поддерживает самолет в воздухе. А отсюда уже можно было рассчитать конструкцию самолета, чтобы человек сумел длительное время держаться в воздухе на своей летающей машине. В дальнейшем Жуковский разработал наилучшие профили крыльев, дал расчет винта самолета.

Великая задача, над которой безуспешно размышляли ученые сотни лет, начиная от Аристотеля и Леонардо да Винчи и кончая крупными учеными нового времени, была решена.

Методы и расчеты Жуковского стали классическими. С них, с этих расчетов, во всем мире начинается создание самолета.

А жизнь ставила все новые задачи.

Взять хотя бы вопрос о водопроводе. Это возникло в Москве. В московском водопроводе часто случались аварии. Где-то там, глубоко под землей, лопались водопроводные трубы. В чем дело? Может быть, они просто проржавели? Проверили. Нет. Тогда, может быть, вообще плохое качество металла? И это проверили. Все нормально. А вести об авариях продолжали поступать то с одного, то с другого конца города.

Тогда обратились за советом к Жуковскому. И хотя профессор Московского университета и Московского технического училища был очень занят, он взялся за решение вопроса.

Под руководством Жуковского на Алексеевской водопроводной станции построили систему труб разной длины, разного диаметра, и начались испытания.

Оказалось, трубы лопались от гидравлического удара.

Вот вечер. Люди ложатся спать. Можно снизить расход воды. На водопроводной станции опускают тяжелые металлические затворы. Перед внезапно закрывшимися затворами вода останавливается. Но сзади напирает большое количество воды. Давление растет. И трубы лопаются. Такова причина аварий. Чтобы они не происходили, затворы надо закрывать медленно.

В своей работе Жуковский также сделал расчет, по которому можно определить места аварий труб сразу здесь же, на водопроводной станции, не дожидаясь, когда вода прорвется и выступит на поверхность. "Не тогда, когда вода бьет фонтаном до пятого этажа, нет, а когда снаружи ничего не видно. Метода Жуковского... установлена блестящим математическим анализом", - писал Крылов.

Замечательное исследование Жуковского было переведено на многие языки и до сих пор служит людям.

Николай Егорович также очень интересовался задачами мореплавания, теории корабля. Восхищался трудом Крылова о качке, и сам работал над различными проблемами кораблестроения.

- Я хотел бы поставить опыты на моделях, но негде. Нельзя ли в Петербурге, в Опытовом бассейне? - спрашивал он Крылова.

С огромным вниманием следил Николай Егорович за рождением "Ермака". В своем письме к Макарову Крылов упоминал, что виделся с Жуковским, который "занимается некоторыми теоретическими исследованиями о движении ледокола во льду".

Крылов высоко ценил сочинения Жуковского. Он говорил, что не только его исследования непосредственно по морским проблемам, но и выдающиеся работы по воздухоплаванию, могут быть применены к судостроению. Алексей Николаевич советовал своим слушателям внимательно изучать труды великого русского ученого.