"Доброе старое время"

Доброе старое время

Наконец-то мы прошли Босфор. Ветер переменчивый: то северо-восточный, то северный, силой 1-2 балла. "Вега" лениво покачивалась на воде. Мы взяли курс на восток-северо-восток, к Синопу - так плавали древние мореплаватели.

Симплегадские скалы остались за спиной "древних греков". Снова мы в Понте Эвксинском. Античный географ Страбон писал так о Черном море: "Современники Гомера вообще считали Понт вторым Океаном, потому что думали, что те, кто входят в него, настолько же удаляются от мира, насколько и те, кто оставляет за собой столбы Геракла"^*. Впрочем, Понт считался тогда самым большим из всех близлежащих морей, и, собственно, только поэтому его называли одним словом "Понт", то есть морем, точно так же, как мы привыкли называть Гомера лишь поэтом.

^* (Обширные открытые пространства Черного моря не только предъявляют повышенные требования к навигационной ориентировке, но и позволяют ветру создавать крупные (до 6-8 м высотой) волны. Дело в том, что размеры волн зависят не только от скорости ветра, но и от величины прямолинейного пути ветра над морем - так называемой длины разгона.

Еще одна океаническая, в глазах античных мореплавателей, черта Черного моря - морской лед, образующий неподвижный припай и зону дрейфующих льдин в основном в северо-западной части моря. В Одессе и Керчи среднее число дней со льдом около сорока. В редкие суровые зимы льды отмечались у Южного берега Крыма, берегов Румынии, Болгарии, западной части Турции и в Босфоре.)

Весьма часто, пораженные бескрайностью океанов, мы несправедливо относимся к Черному морю. А наше море обладает своей яркой индивидуальностью. Оно подобно тем обыкновенным людям, которые не осыпаны золотым песком славы, но чья скромная личность излучает истинное величие.

Некоторое время назад мое поколение, неизлечимо влюбленное в морскую романтику, стремилось ничего не пропускать мимо ушей. Мы знали буквально все о каждом судне, заходившем в наш порт. Даже ночью только по одному звуку мотора могли определить, чья лодка пристает к пристани. Мы всем задавали бесконечные вопросы. С неподдельным энтузиазмом искали и читали все, что было написано о море.

Помню, как однажды в одной из старых английских лоций я открыл "важное предупреждение": "... капитаны кораблей, собирающихся войти в Черное море, должны предпринять все разумные и необходимые меры против неожиданных и уничтожающих бурь. Следует все щели и просветы закрыть сеткой из проволоки и дополнительным брезентом..." Мне казалось тогда такое предупреждение чересчур неоправданным, хотя в то же время я чувствовал и определенную гордость за то, что живу на берегу моря, которого боятся знаменитые английские моряки.

Лоция вобрала в себя вековую память мореплавателей. Миф о жестокости Черного моря, возможно, сочинили еще древнегреческие писатели, но прошли тысячелетия, а он сохранился до наших дней. Да и имя, данное морю, весьма показательно. Поэтому ничего нет удивительного в том, что первое проникновение в "страшное море" эгейских мореплавателей вошло в историю как эпический героизм. Тысячелетия, минувшие с той поры, никак не омрачили славу Черного моря.

Пустынными были до нашей эры оживленные ныне воды Понта. Сейчас по Босфору непрерывно проходят большие и малые суда. Аргонавты сделали свое "великое дело".

...Как мы ни стараемся с Димитром, нам не удается удержаться на древнегреческой волне. Действительность нас постоянно отвлекает. Большие советские танкеры издалека напоминают ихтиозавров, которых рисовал Пикассо. А совсем близко от нас то и дело снуют туда-сюда тяжело нагруженные деревянные баржи. Их борта испещрены, словно стенды на стрельбище.

Удивляет нас оживленная трасса Босфор - порты Малой Азии, и мы невольно меняем свое представление о "безлюдном" малоазиатском побережье.

Но в целом все в порядке, мы довольны... жизнь воистину прекрасна! Мы от души приветствуем тех, кто проходит вблизи нас. Когда погода чудесная, на душе у человека легко и весело, весь мир ему кажется своим, а все люди близкими! Дружеское приветствие на море вызывает в душе трогательную теплоту - все моряки - братья!

- А почему мы первыми приветствуем? - недоумевает Димитр. - Слышал я, что по неписаным морским законам парусная яхта - старейшина на море.

Пришлось спросить встретившегося нам капитана Боева по прозвищу Морская Фемида:

- Кто первым должен приветствовать на море? Ответ был лаконичным:

- Более культурный.

Неписаные морские законы - это традиции, неотъемлемая часть морской культуры. К сожалению, мы становимся свидетелями их постепенного отмирания. Все меньше обращается внимания на эту очень характерную сферу быта моряков.

Из уст старых моряков, вышедших уже на пенсию, я не раз слышал: "Нет сейчас моряков! Гибнут традиции!". Известно, что всегда были и еще будут такие люди, которые с огорчением бормочут о "добром старом времени"... Но надо все-таки признать, что ныне на этих огромных плавающих инженерных сооружениях уже не отбивают смену вахт ударами склянок. Событием считается даже троекратный гудок. Капитан, осмелившийся такое сделать, может попасть в немилость, хотя издавна считалось, что он является "господином после бога". Капитанский мостик - это уже не место для священнодействия. Если все идет нормально, то на него собираются даже пить кофе или рассказывать веселые истории. А когда посреди моря встречаются друг с другом два корабля, редко случается, чтобы кто-нибудь из них приспустил в знак приветствия национальный флаг. Лишь дежурный помощник капитана на мгновение бросит полулюбопытный, полуравнодушный взгляд, как обычно мы смотрим на автомобиль - какая марка, как выглядит, откуда - да и только! А что поделаешь? Нет времени, ведь еще столько всяких дел ждет, пока стоишь на вахте! И бог с ними, с этими пережитками...

А ведь в самом деле: кораблей раньше было мало, поэтому каждая встреча в море или уход-приход в порт считались большим событием, заслуживающим, чтобы его торжественно отметили.

"Нет традиций больше, нет", - кивают головами старые моряки. Новый быт, который принес с собой научно-технический прогресс, очевидно, не может стать одним и тем же для всех поколений. Внуки всегда иронически улыбаются, когда сталкиваются с большими достижениями дедов. Но ведь и они потом становятся дедами! Так что не будем, пожалуй, упрекать или снисходительно относиться к укорам старых морских волков, кому уже ничего не остается делать, кроме как сидеть на скамейках в прибрежном парке и рассуждать со случайными собеседниками о "добром старом времени", о традициях, постепенно исчезающих, как исчезли в свое время и многие их товарищи среди водорослей "морского рая".

Нередко самонадеянным внукам дедовский опыт кажется чем-то очень ограниченным и совершенно неприменимым в новых условиях. Каждое поколение само открывает для себя истины жизни не потому, что они всегда оказываются различными, а потому, что непосредственный опыт в тысячу раз убедительнее и запоминается лучше, нежели самые мудрые советы.

И вот сидят на скамейках эти старые морские волки с глазами, в которых навечно поселилось море, рассказывают истории, но мало кто их слушает. Мимо них торопливо проходят молодые люди в новенькой морской форме с видом покорителей океанов. Проходят и не подозревают даже, как многим они обязаны этим старым морякам, знающим Черное море лучше, чем свои пять пальцев.

Старый татарин боцман Хайри однажды рассказывал нам, мальчишкам:

- Эх, до чего же сильны были в наше время традиции! Шли мы на "Марице" как-то из Бургаса. Дул сильный норд-ост, очень сильный! Из-за последнего поворота показалась Галата. Мы торопились, потому что назавтра был праздник - николин день. Время от времени ветер становился рваным, и капитан все старался не потерять его. Мы все смотрели, проскочим ли бурун или снова придется повторить поворот. Где-то вдалеке, рядом с офицерским пляжем, прошла "Стрела", военная яхта, по направлению к Эвксинограду. Причем она была так далеко от нас, что мы и не разобрали даже, шла она под полными парусами или нет. Нам было не до нее. С грехом пополам вошли мы в пристань и начали... отмечать праздник! А на следующий день - в уже настоящий николин день - пришел моряк с пристани и сообщил, что наш капитан оштрафован: "Вчера вы не поприветствовали военную яхту!". Вот тебе и николин день!

...Димитр приготовил кофе, и мы расположились возле руля, словно находились не в море, а перед цветным телевизором. Время от времени волны от проходящих мимо судов приподнимали нас, а мы тщательно оберегали кофе, боясь разлить столь ценный для нас напиток.

Мой спутник, зная, что у меня в запасе не одна история, связанная с путешествиями под парусами, попросил, чтобы я чего-нибудь рассказал.

И тут взяло меня искушение начать свой рассказ чуть ли не с сотворения мира. Конечно, не от Адама и Евы, у меня не было доказательств, что они тоже увлекались морскими прогулками под парусами. Но кто знает, может, и найдутся еще такие доказательства.

А если серьезно, то история парусного флота насчитывает много столетий. По данным некоторых историков, не менее пяти тысяч лет! Если начать с источников, то можно, собственно, начинать с эпохи постройки первых кораблей.

Рассказывают, что давным-давно на берегу нынешнего Ливана один человек был застигнут стихийным лесным пожаром. Ветер гнал огненный смерч, который несся с большой скоростью и поглощал на своем пути толстые деревья. Человек испугался: огонь подошел к нему со всех сторон, за спиной оставалось только море. Тогда он обернулся к нему, столкнул в воду лежавшее рядом обгоревшее бревно, сел на него и отплыл от горящего берега. Так он спасся от пожара. Этого человека звали Усос, и, согласно легенде, он был первым финикийским мореплавателем.

Для первобытного человека море казалось непреодолимой преградой, границей, за которой кончался его мир. Потом прошло много лет, появились корабли, и необъятная водная ширь стала самым удобным путем для торгового и культурного обмена.

Символика в финикийской легенде очень проста: человек обратил свой взор на море из-за нужды. Борьба за существование погнала его по морям. Но одного хлеба для жизни мало...

В тот день, когда человек впервые оторвался от берега и отправился странствовать по большому водному пути, он был очарован красотой, открывшейся перед ним, красотой нового, незнакомого мира, который оказался значительно большим и более могучим, чем знакомая ему земля. Человек заново открывал себя, наполняясь новой силой, отличной от той, с чьей помощью он вступал в борьбу с самыми страшными стихиями природы.

Использование ветра парусом - это в той же степени техническая, в какой и эмоциональная революция. Парусник - самый замечательный способ передвижения по воде, незаменимое средство общения с морем.

Каждый раз, когда ветер наполняет паруса и яхта бесшумно все быстрее и быстрее несется над сине-зеленой водной гладью, какое-то особое чувство наполняет меня всего с ног до головы. Это чувство похоже на то, что заставляет детей визжать от радости, когда они, усевшись в сани, стремительно мчатся вниз...

Плавание под парусами требует понимания и использования естественных сил. Оно приближает нас к сущности природы, обостряет чувствительность, пробивая путь к самосознанию. Благодаря парусам человек стал не только моряком, но и поэтом, и философом.

С древнейших времен и море, и корабли служили не только для того, чтобы добывать средства к жизни, но были неисчерпаемым источником удовольствий. В человеческом быту появилось мореплавание ради мореплавания.

Летописцы, весьма скупые на слова, которыми они описывали обычные корабли, были щедрыми на описания парусных яхт, принадлежавших богатым людям.

Так, изготовленная из благородного дерева яхта Клеопатры была инкрустирована серебром и драгоценными камнями, а пурпурные паруса были обшиты золотом. На мачте сказочной яхты фараона Рамзеса III развевался красный флаг с синими линиями - прообраз корабельных брайдвымпелов и флагов, красующихся во время спортивных состязаний.

Бесцельные скитания по морям были привилегией богом избранных.

О простых моряках, бороздивших волны на своих грубых кораблях, почти никаких упоминаний в летописях не сохранилось. Утверждают, что суровая борьба с морем делает и людей суровыми. Но море не всегда бывает мрачным и серым. Напротив, оно чаще оказывается ласковым, блестящим и нежным...

Вполне понятно, что не только мореплавание ради мореплавания приносит человеку радость от его контактов с морем. Для моряков даже самый обычный рейс полон эстетических восприятий. Но мало известно о подобных переживаниях, почти ничего не написано о них, ибо, чтобы проникнуть в глубь морской души, надо преодолеть традиционную сдержанность тех людей, которые не принадлежат к миру простых моряков. А моряки часто преднамеренной грубостью и цинизмом защищают себя от нескромных взглядов и неприличных насмешек. Нет ничего страшнее, когда вместо проявленной доброты получаешь взамен пакость.

Не так уж давно плавание по морям было невозможно без участия ветра, поэтому, как мне кажется, понятия "моряк" и "яхтсмен" почти идентичны. С древних времен и вплоть до начала нашего века моряками считались те, кто побеждал ветер.

Различные машины, моторы, дизели безвозвратно вытеснили парус с его передовой позиции на море^*. Все резко изменилось. Нашему динамичному веку требуются такие корабли, которые двигались бы не только по самому кратчайшему и безопасному пути, но и были бы самыми экономичными. Созданы и специальные морские центры прогнозов, где в случае, когда предстоит дальний переход из одного порта в другой, производят вычисления самого выгодного маршрута. За сутки перед отплытием капитан подает заявку, указывая в ней свои требования: не должно быть бортовой качки, желательно обойтись без дождя, поскольку во время плавания предстоит окраска палубы, не нужен шторм (иначе трудно сохранить расписание), какой может быть максимальная высота волн и многие подобные еще не так давно казавшиеся сказочными положения. Но эти требования не капризы капитанов, а необходимость, вызванная временем. С помощью спутников уточняется прогноз погоды, электронно-вычислительные машины разрабатывают оптимальные курсы следования, которые отвечают требованиям заявок капитанов. Не будем даже говорить и о более "умных" приборах, определяющих координаты кораблей, предупреждающих о встречных судах, о степени опасности при сближении с ними, дающих прогноз о том, как будет проходить это сближение, оценивающих самые безопасные маневры, какие необходимо предпринять, - и все это в течение каких-то секунд. Нет, не напрасно говорят нынешние капитаны с огорчением: "Превратились мы в ватман!".

^* (Интерес к использованию парусов на морских грузовых и пассажирских судах возрождается. Эти суда могут быть рентабельными при механизированном и автоматизированном управлении парусами, что позволит иметь небольшой экипаж. Проблему составляет также совмещение парусов с грузовыми палубными операциями. Возможно, что поэтому первым из спущенных на воду современных парусных судов стал простой для загрузки нефтеналивной танкер грузоподъемностью 1600 тонн (1980 г., Япония). Танкер оснащен двумя парусами размером 12×8 м, а также дизельным двигателем. Паруса экономят половину горючего.

Исследуется эффективность и принципиально новых конструкций ветровой тяги: воздушные вращающиеся лопасти, металлические паруса и цилиндры вместо парусов. Достоинства ветровой тяги состоят не только в экономии горючего, но и в отсутствии вредных экологических воздействий.)

Если посчитать, то ныне по морям одновременно плавает очень много различных судов. Но стоит отклониться от оптимальных путей следования, как море оказывается почти пустым. Каждый стремится пересечь его кратчайшим путем, ибо время - это не только деньги, но и... здоровье. Последние медицинские исследования, проведенные среди моряков, находившихся в длительном рейсе на современном судне, убедительно показывают, что человеческий организм нормально функционирует лишь при первых двух месяцах плавания. После третьего месяца наблюдается несогласованность действий и неустойчивость отдельных систем организма. Замечено, например, большое ослабление компенсаторных механизмов в функциональном состоянии, что ведет к перенапряжению. Адаптация человека все больше и больше уменьшается. Это в основе своей неврастеническое состояние сказывается на уменьшении работоспособности, приводит к возникновению "конфликтных состояний". Мы формулируем это состояние проще, не по-научному: "В тиски попал!".

А что же происходило с теми, кто путешествовал по морям целыми годами? Ведь сегодня профессиональный моряк сравнительно не так уж много времени проводит на море. И многие считают это за великое благо! Все меньше радуются морю, все реже всматриваются в него...

Древние греки считали, что на земле существует три вида людей: живые, мертвые и те, кто плавает по морю. В эпоху парусного флота корабли, специально предназначенные для морских увеселений, были столь же редки, как в целой роще веточка сирени со счастливым числом лепестков. И слава богу, от этого человечество в духовном отношении ничего не потеряло. Но сейчас, когда благодаря научно-технической революции мы уверенно идем вперед, мы постепенно начинаем понимать, что слишком далеко оторвались от природы, начинаем чувствовать, что нам чего-то недостает, и именно без этого "чего-то" нам порой становится страшно... И может быть, поэтому мы снова обращаем свой взор к вольному ветру, хотим снова надуть им тысячелетние паруса.

После исчезновения профессионального парусного флота чуть ли не единственным продолжателем традиций стала яхта - туристическая и спортивная. Яхтсмены с гордостью говорят: "Наш вид спорта - это концентрация тысячелетнего опыта мореплавания!".

И действительно, яхты возвращают людям близость с морем, они становятся естественным средством активного отдыха от всевозможных нервно-психических перегрузок.

Вряд ли кто осмелится утверждать, что яхтсмены все дальше и дальше удаляются от моряков. Впрочем, цели и задачи у них совершенно различные: яхтсмен ищет в море одно, а профессиональный моряк - другое. Путешествие на яхте - это самый желанный контакт с морем, развлечение в жизни. В то же время профессиональное мореплавание - это уже сама жизнь. Не случайно, что во всем мире яхты и яхтсмены не подлежат строгому контролю со стороны властей, наблюдающих за плаванием по морю. Чтобы отправиться в путешествие на яхте даже вокруг света, совершенно не обязательно получать в различных инспекциях особое разрешение или яхтенные сертификаты. Профессиональная же квалификация моряков и яхтсменов не имеет ничего общего: каждый идет своим путем. Все у них различно. Громадина, на которой командирская рубка защищена сталью и небьющимся стеклом, и суденышко, на котором лишь одна доска отделяет эту "рубку" от воды. Здесь румпель находится всего в полуметре от поверхности моря, и любая волна может с легкостью накрыть его. А чтобы определить ориентир, надо до слез всматриваться в бескрайние водные просторы...

Ветер, волны, течения, бури, подводные опасности - все это яхтсмен использует по-иному, избегает их или преодолевает. То, что в эпоху парусного флота моряки получали благодаря традициям и интуиции, сейчас яхтсмены приобретают с помощью научных знаний. Для управления яхтой ныне требуется не только морской опыт и различные навыки, но и солидные знания в области метеорологии, теории корабля, аэродинамики и судовождения.

Конечно, с античности до наших дней все вокруг неузнаваемо изменилось. Атомные подводные лодки совсем не похожи на лодку Одиссея. И все же есть то, что не претерпело изменений (и я верю, что никогда это не произойдет), - само море! Надо сделать так, чтобы и любовь человека к этой природной стихии не изменилась. И пусть в этом помогут яхты - яхты под парусами! Они должны быть мостиком, эмоциональной связью с морем. Для чего нужны автоматизированные гиганты, плавающие по морям под контролем электронно-вычислительных машин, если отсутствуют повседневные человеческие радости, любовь и счастье? Нравственно-социальные потребности не должны быть ущемлены техническим прогрессом. А на море это имеет особое значение, ибо здесь перед человеком возникают те же вопросы, от которых он не находит покоя на суше.

В сознании большинства людей яхта ассоциируется со спортивными соревнованиями. А ведь это только одна из ее возможностей, да и то не из очень значительных.

В наше время обычно состязания яхтсменов проводятся в треугольнике от пяти до десяти миль и не могут создать истинного контакта между человеком и морем. В дни соревнований море - это всего лишь своеобразная беговая дорожка, порой весьма "холмистая", но от этого смысл соревнований не меняется: показать спортивные достижения. Все делается ради наивысшей скорости! Материальная часть, внешний вид, техника управления, тактика - все это тоже служит для того, чтобы опередить других и первым прийти к финишу. Ведь в любом соревновании есть только один победитель, остальные - второе место, третье, четвертое и т. д. У яхтсменов бывает немало состязаний, чтобы каждый из них мог проверить свои силы. Многие согласны с мнением Герострата, что "слава - это дым", но немногие отказываются от этого "дыма".

Нельзя отрицать, что соревнования на яхтах - это в известном смысле плавание под парусами, однако богатый морской опыт сводится здесь лишь к спортивному зрелищу, для измерения результатов которого даже нет абсолютно точных единиц. Стремление к первенству, выражающееся в соревновании, во многом нарушает вековые морские традиции.

...Мои нудные рассуждения, видно, совсем наскучили Димитру, так как он все чаще стал поглядывать на часы. Пора заниматься "наукой". Димитр очень добросовестно и старательно принялся выполнять поручения, которые он добровольно взял на себя от сотрудников Института по изучению рыбных ресурсов в Варне.

В определенных местах маршрута нашего плавания мы брали пробы морской воды для гидрохимических исследований, а с помощью трала собирали образцы планктона. Это должно было помочь ученым расшифровать те или иные тайны моря. Кое-кто может возразить: "Черное море достаточно хорошо исследовано и знакомо человечеству в течение многих столетий, о каких же тайнах еще можно говорить!". Между прочим, раньше так думал и я, но научные работники, истово пытавшиеся меня снабдить всем необходимым для "науки", быстро убедили в обратном. Оказывается, на Черном море осталось еще немало "белых пятен" даже не только с точки зрения исторической науки. В необъятных его просторах имеются такие районы, где ученые чувствуют себя еще не очень уверенно. К тому же жизнь в наш бурный век постоянно вносит изменения, за которыми так или иначе надо следить. Другими словами, нужны постоянные наблюдения, данные, фактический материал.

Мне доставляло удовольствие наблюдать, как Димитр выполнял поручения ученых. Он жонглировал на палубе, опуская за борт ведро, и с его помощью брал пробы. Потом он измерял температуру воды, записывая данные в специальную книжечку.

- Как ты думаешь, - обратился он ко мне за консультацией, - какой цвет воды сейчас и чиста ли, по твоему мнению, поверхность?

После научной консультации со мной он записал: "Цвет и чистота поверхности моря в данной точке...". Следующей процедурой был сбор планктона. Димитр осторожно разматывал и потихоньку спускал за корму специальный трал. Заметив время по секундомеру, он периодически вытаскивал трал, доставал пробирку и наполнял ее несколькими кубическими сантиметрами воды, в которой плавал почти невидимый планктон. Обработав пробирки формалином, он тщательно их запечатывал.

Моя основная обязанность во время его научных изысканий состояла в том, чтобы точно определить координаты того места, откуда были взяты пробы. Ежедневный дневник мы вели по очереди (канцелярщиной вообще мало кому доставляет удовольствие заниматься, а особенно, когда находишься в море).

Покончив с "наукой", размечтались мы было об отдыхе. Но не тут-то было! Море властно напоминало о себе. Вот уже несколько дней я чувствовал себя так, словно мою голову сдавливал какой-то железный обруч, и казалось, она вот-вот не выдержит этого давления и лопнет. С северо-запада надвигались мрачные, темные облака. Ветер заметно посвежел и даже изменил направление: пошел против часовой стрелки. В воздухе запахло грозой!

Солнце внезапно скрылось за тучами, сделав их сразу огненными. Ветер продолжал усиливаться. Наша "Вега", будто ее подхлестнули, надула паруса и помчалась вперед. Волны росли с каждой секундой, и вот уже кое-где они стали вспениваться. Стало прохладно.

На скорую руку я сделал вычисления нашего местонахождения. Ведь даже Дельфийский оракул не смог бы нам предсказать, что нас ожидает в следующее мгновение.

Димитр убрал оранжевый планктоновый трал, сушившийся на корме. Он заботливо упаковал стеклянные колбочки с пробами, обложив их со всех сторон мягкими вещами на койке. Плотно задраив люк и дверь в каюту, мы крепили в ней все, что могло двигаться. Вот теперь мы готовы к разным неожиданностям.

Волны все сильнее и сильнее вспучиваются из глубины моря. Ветер становится порывистым, и "Вега" скачет уже по волнам, как необузданный конь: мчится за ними, нагоняет их, потом внезапно отстает, и вот уже они гонятся за ней, надвигаясь грозной тучей за кормой, но в последний момент усмиренно проскальзывают под ней.

Навесив на себя фотоаппараты и кинокамеру, Димитр приготовился к съемкам. Ведь каждый не против иметь в своем архиве кадры морской бури. Честно говоря, я удивился его терпению и выдержке: после "морских деликатесов" в Стамбуле он до сих пор ничего еще не ел.

Видимость была хорошей. Мы держали курс к мысу Баба и пересекали залив, поэтому берег оказался западнее его.

Ветер начал свистеть в вантах, стало очень трудно удерживать руль. Я двумя руками уцепился за румпель. Ну что ж, игра началась.

С кормы волны угрожающе надвигаются, зеленая вода напирает, каждое мгновение она может поглотить нас, но корма снова спокойно поднимается наверх, и волна опять исчезает под ней. Мореходные качества "Веги" прекрасны. И хотя волны грозят ей, еще ни одна не осмелилась окатить ее палубу.

Ветер стал северным, сила его не менее шести баллов, а волнение моря продолжает быть северо-западным, то есть попутным. Трудно, между прочим, при таком сильном попутном волнении управлять яхтой. Существует даже поговорка: "Попутное волнение - половина дела".

Мили летят одна за другой. Хорошо, беспокоиться в таком случае нечего.

Мимо мыса Баба мы проходим на расстоянии около трех миль. Видимость снова ухудшается. Последним ориентиром нам служат каменноугольные шахты. Вход в эти шахты на берегу, а сами они расположены под дном моря. Шахтеры утверждают, что они слышат, когда над ними проходят корабли. Действительно, шум винтов распространяется под водой на большое расстояние и хорошо слышен. Впрочем, нас вряд ли кто-нибудь услышит.

Тем временем погода как будто стала улучшаться. Ветер стабилизировался: он не меняет ни своей силы ни направления. Мы продвигаемся на восток, здесь волнение усиливается, но эхо вполне нормальное явление.

Мы уже свыклись со стремительным бегом "Веги" по холмистому прозрачному морю. Удивительно хорошо и приятно - что-то новое ворвалось в нашу повседневность: скорость!

Пора готовиться к ночлегу. Тьма придает знакомым вещам иные очертания. Пожалуй, надо предварительно заняться рифованием парусов.

Время от времени солнцу удается пробиться сквозь облака, и тогда вспененное сине-зеленое море становится серебристым. Над ним с ревом проносится северный ветер борей.

В море человек невольно становится своего рода пленником воды, этой нетвердой поверхности, по которой не заскачешь... Среди этого простора, где нет ни покоя, ни уединения, всегда царит одиночество.

Живое море поглощает мысли, волны размывают индивидуальность. У меня такое чувство, будто все в мире - бесконечность во времени и пространстве.

Неожиданно замечаем, что нас догоняет какое-то судно. У него курс такой же, как и у "Веги". Это среднетоннажный "морской грузовик"; нос его, как таран, разрезает волны. Он и нас может разрезать, как обычную чурку. Конечно, тот, кто дежурит сейчас на мостике, должен нас видеть: солнце светит за его спиной, и наши белые дакроновые паруса ярко им освещены. Но кажется, у него нет желания изменить свой курс и он действительно может продырявить нас, как гнилую щепку. Волчий закон: "Кто слаб, должен сам о себе побеспокоиться". А потом доказывай перед судом, кто прав, кто виноват...

В те мгновения, когда мы взлетаем на гребень волны, я оглядываюсь назад и вижу эту громадину не меньше 8-9 тысяч тонн весом. Судно совсем новое, сияет свежей краской. Волнение на море для него все равно что укус комара. До чего же все относительно в мире!

Выхода нет, и я осторожно начинаю маневрировать по ветру. Приходится следить за каждой волной, настигающей нас, чтобы подстраховаться и не перевернуть грот-мачту. У меня нет твердой опоры, и поэтому я всем телом с трудом удерживаю румпель, который так и норовит отбросить меня, как только очередная волна ныряет под корму... Оглядываюсь назад: громадина как шла, так и идет - почти прямо на нас! Больше маневрировать нет возможности, иначе волны будут бить в борт, а грот-мачте надо не так уж много, чтобы с треском разломиться над нашими головами и ... поминай как звали.

Судно проскочило в нескольких метрах от нас. Палуба у него оказалась такой высокой, как мачта на "Веге", а командирский мостик еще выше раза в два, не меньше. Своей громадиной оно заслонило ветер и волны. "Вега" остановилась и почтительно замерла. Нас и в самом деле, наверное, никто не заметил. Даже не услышали бы, если бы мы захотели крикнуть изо всех сил. Гордый корабль невозмутимо прошел мимо нас...

Мне вспомнилось, как несколько лет назад я на яхте возвращался с пляжа Галата. Вот уже и пристань. Я колебался, повернуть ли влево или вправо, чтобы войти в нее поудобнее, а в это же время подходил советский пассажирский теплоход "Литва". Капитан теплохода телепатически мгновенно прочитал мои мысли о повороте и дал три коротких предупреждающих сигнала, остановился, по-джентльменски уступая мне путь. Не только радость, но и гордость испытываешь, когда встречаешь моряков, до сих пор держащих знамя славных морских традиций.

Нет, есть все же чему поучиться у "старого доброго времени" мореплавания!